инструкторов, ему уделяется максимум внимания». В части характеристики креатуры советского правительства и полпредства Трифонов писал: «В Китае как у коммунистов и гоминьдановцев, так равно [и] в широких массах населения у Фына твердо установившаяся репутация: типичный китайский милитарист, решительный и бесцеремонный в достижении личных выгод; многократно предавал тех, с кем он был связан узами дружбы и совместной работы; человек, которому верить нельзя; христианский генерал, воспитывающий свою армию в духе христианского послушания; в политическом отношении нечто в высшей степени бесформенное; как и большинство китайских генералов, в политической борьбе он видит главным образом средство к наживе, герой первоначального накопления; к общественному движению относится вполне отрицательно, хотя и пытается использовать его в своих корыстных интересах путём подкупа, угрозы насилия». Жёсткая и, как показало развитие событий, справедливая оценка.
«Если бы советское полпредство хотя бы небольшую часть тех денег, которые сейчас тратятся на поддержку военных авантюристов, истратило на помощь компартии, на подготовку опытных и знающих партийно-политических кадров, на помощь китаеведам, на литературу, то польза для революционного движения была бы неизмеримо большая, а Советская Россия сберегла бы свои миллионы, – отмечал в своей записке помощник военного атташе. – Надо ведь помнить, что мы сейчас ведём работу в Китае, совершенно не зная Китая, не владея языком, располагая всего 3–4 знающими язык переводчиками. Уже одно это обстоятельство должно было внушить нашему полпредству большую продуманность в его чрезвычайно ответственной работе». Трифонов, в отличие от Карахана, считал, что «влияние наших советников и вообще советское влияние на народные армии совершено ничтожно» при том огромном финансовом бремени, которое несёт наша страна.
Однако наряду с обликом типичного китайского милитариста существовал и другой Фэн Юйсян, который не мог не привлечь внимание Л. М. Карахана. Популярность Фэн Юйсяна в середине 1920-х гг. могла сравниться только с известностью Сунь Ятсена. Китайский милитарист обладал необыкновенной харизмой и способностью управлять людьми. Имя Фэна[89] получило широкую известность благодаря его заботе о простом солдате и системе военной подготовки, основанной на нравственных ценностях христианства и традиционной китайской морали, сочетавшей в себе патриотическое воспитание в духе антиимпериализма и борьбу за «исправление сердец», а позднее и «народные принципы» Сунь Ятсена.
Средства на оказание помощи людям, пострадавшим от войны и потерявшим кров, были получены Фэном в Хэнани в результате конфискации имущества и ценностей бывшего губернатора, частная собственность которого оценивалась в 25 млн долларов США. Планы реформ Фэн Юйсяна потрясали воображение, как китайцев, так и иностранцев. Да и как было не попасть под обаяние такого единственного в своём роде милитариста – «революционера» на китайской внутриполитической сцене.
По решению комиссии А. С. Бубнова помощник ВАТа В. А. Трифонов из-за разногласий с советским полпредом Караханом, который, по мнению Трифонова, проводил ошибочную политику в Китае, был отозван на родину в марте 1926 г.
Разногласия между советскими представителями в Китае, в данном случае ещё не доведённые до конфронтации, существовали и на Юге Китая между главным политическим советником национального правительства и ЦИК Гоминьдана М. М. Бородиным и Н. В. Куйбышевым, ставшим после отъезда В. К. Блюхера руководителем южнокитайской группы военных советников и главным военным советником национального правительства. «Считаю, что Бородин со своими застывшими приёмами работы становится всё вреднее и вреднее, – писал Н. В. Куйбышев 13 января 1926 г. военному атташе А. И. Егорову. – Не отрицая, а наоборот, подчёркивая большие заслуги Бородина по нашим достижениям в Китае в прошлом, считаю, что он своё сделал и на большее не способен. Необходима присылка в Кантон нового сильного работника и обязательно партийца в лучшем смысле этого слова. Для успеха работы и для необходимого авторитета в глазах русских работников новый политический советник должен быть крупной революционной и партийной фигурой. …И если я считаю [необходимой] замену Бородина, то не на основании своих взаимоотношений; я считаю, что в его прямой работе он сделал всё от себя зависящее, и вперёд за событиями и обстановкой он не поспевает».
Говоря о прошлых заслугах М. М. Бородина, Н. В. Куйбышев был справедлив. Выступая 15 и 17 февраля 1926 г. в Пекине на заседаниях комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) (комиссия А. С. Бубнова) М. М. Бородин утверждал: «Мы указывали ему [Cунь Ятсену] на то, что без партии и без определённой программы партии он никогда ничего тут не добьётся… Кроме того, мы указывали ему на то, что со старой армией он ничего не добьётся, что необходимо наряду с реорганизацией партии взяться также за реорганизацию армии, даже за создание новой армии». Здесь он явно преувеличивал, так как ещё в январе 1923 г. Сунь Ятсен при встрече с А. А. Иоффе в январе 1923 г. завил, что он планирует в ближайшее время реформы в армии и Гоминьдане. Однако планировать мало. «Мы» не только указывали, но и содействовали в реорганизации Гоминьдана и создании новой армии, в чём немаловажную роль сыграл и М. М. Бородин.
4 января 1926 г. Л. Д. Троцкий направил письмо в секретариат ЦК ВКП(б):
«Развёртывающиеся в Китае события могут иметь решающее значение на ряд лет. В связи с этим поднимаю снова вопрос о посылке вполне компетентной политической комиссии, которая могла бы принимать необходимые и неотложные решения на месте».
Реакция поступила через 10 дней. Из протокола № 3 (Особый № 2) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) (14 января 1926 г.):
«Считать необходимым срочный отъезд в Китай комиссии в составе тт. Бубнова [секретарь ВКП(б), начальник Политуправления РККА] (председатель), Кубяка[90] [член ЦК ВКП(б)], Лепсе[91] [член ЦК ВКП(б)], включив в комиссию т. Карахана [советский полпред в Пекине]». В Китае комиссия была известна как «комиссия Ивановского» по псевдониму А. С. Бубнова.
Комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) наделялась широкими полномочиями. Перед ней ставились следующие задачи: «1) выяснить положение в Китае и информировать Политбюро, 2) принять на месте, совместно с т. Караханом, все необходимые меры, поскольку они не нуждаются в санкции Политбюро, 3) упорядочить работу посланных в Китай военных работников и 4) проверить, насколько обеспечен правильный подбор посылаемых в Китай работников и как они инструктируются».
Болезненный удар по политике ВКП(б) и Коминтерна в Китае был нанесён выступлением Чан Кайши в Кантоне 20 марта 1926 г. и его последующими политическими акциями.
Существует ряд версий о причинах этих событий. Однако фактическая сторона представлена в литературе более или менее одинаково и сводится к следующему. 20 марта 1926 г. в связи с приближением к школе Вампу военного корабля, командиром которого был коммунист, Чан Кайши ввёл в Кантоне военное положение. Соратник Сунь Ятсена заявил о «коммунистическом заговоре», направленном на захват военной школы и пленение его самого с последующей доставкой во Владивосток. Было арестовано несколько десятков коммунистов, подвергнуты домашнему аресту представители КПК в подчинённых Чан Кайши воинских частях, лишены были свободы передвижения советские военные инструкторы и
