class="a">[104]. С именем для ребенка тоже все было решено: если родится дочь, то назвать Софией в честь племянницы Ф.М. Достоевского и в память «Сонечки Мармеладовой», участь которой так тронула Анну Григорьевну. В том случае, если сын, то величать станут Михаилом, как старшего брата Федора Михайловича. Достоевский крайне трепетно относился к жене. Когда они прибыли в Женеву, при первом же получении денег писатель настоял на визите к лучшему акушеру, чтобы узнать, кто может взять А.Г. Достоевскую под свое наблюдение. Более того, последние три месяца он каждый день ходил по маршруту от своего дома к дому нанятой акушерки, так как не надеялся на зрительную память и боялся, что, когда потребуется немедленная помощь жене, он не сможет быстро дойти до нужного места.
22 февраля 1868 года родилась первая дочь Ф.М. Достоевского – Софья. Роды протекали тяжело и долго. К сожалению, на момент, когда у Анны Достоевской они начались, Федор Михайлович находился в состоянии крайней слабости после двойного припадка, и она терпела боль сколько возможно долго, чтобы не разбудить его. Поэтому потом процесс пошел с осложнениями – роды затянулись на 30 часов. Но еще более ее расстраивало то отчаяние, которое испытывал Ф.М. Достоевский. Кстати, небольшое отступление – в романе «Бесы» в повествовании о родах Марьи Игнатьевны Шатовой Федор Михайлович как раз таки описал многие свои ощущения при рождении первой дочери. Акушерка, видя, как действует на роженицу муж, запретила ему входить в ее комнату. Но Анна Григорьевна периодически справлялась о нем. И ей сообщали, что он либо коленопреклоненно молится, либо сидит, закрыв лицо руками. Наконец Ф.М. Достоевский услышал детский крик, кинулся в комнату и принялся целовать Анне руки. Он был счастлив. «Федор Михайлович благоговейно перекрестил Соню, поцеловал сморщенное личико и сказал: “Аня, погляди, какая она у нас хорошенькая!”»[105]
Он оказался чудесным отцом – вместе с Анной Григорьевной купал малютку, пеленал ее, укачивал, мчался к ней со всех ног, только она заплачет. Достоевский мог часами сидеть у кроватки новорожденной, разговаривая с ней или напевая незамысловатые мелодии. Нельзя не привести его слова: «Я ощущаю, вот уж месяц почти, ужасно много нового и совершенно до сих пор мне неизвестного, ровно с той минуты, как я в первый раз увидел мою Соню… Да, ангельская душа и к нам влетела». А когда Сонечке исполнилось три месяца, он писал: «Это маленькое трехмесячное создание, такое бедное, такое крошечное, – для меня было уже лицо и характер. Она начинала меня знать, любить и улыбалась, когда я подходил. Когда я своим смешным голосом пел ей песни, она любила их слушать. Она не плакала и не морщилась, когда я ее целовал. Она останавливалась плакать, когда я подходил». В этих словах слышно столько любви, ласки, заботы. Новоиспеченный отец испытывал доселе неизвестные ему эмоции и растворялся в них.
Увы, тот замечательный период слишком быстро закончился. В начале мая по совету докторов Достоевские вывозили новорожденную на ежедневные прогулки. Однажды во время гуляния начался сильный холодный вихрь. В ту же ночь у ребенка поднялась температура и появился кашель. Малышка простудилась, болезнь быстро перешла в воспаление легких, и, несмотря на то, что супруги сразу пригласили лучшего детского врача, который до последнего уверял их, что девочка поправится, Соня скончалась. Родители впали в отчаяние. «Глубоко потрясенная и опечаленная ее кончиною, я страшно боялась за моего несчастного мужа: отчаяние его было бурное, он рыдал и плакал, как женщина, стоя пред остывшим телом своей любимицы, и покрывал ее бледное личико и ручки горячими поцелуями. Такого бурного отчаяния я никогда более не видала. Обоим нам казалось, что мы не вынесем нашего горя», – вспоминала Анна Григорьевна. В своем письме к А.Н. Майкову Достоевский делился печалью: «…А Соня где? Где эта маленькая личность, за которую я, смело говорю, крестную муку приму, только чтоб она была жива?» После произошедшего Достоевские уехали из Женевы, они не могли оставаться там, где умерла их Сонечка. Федор Михайлович был потрясен – «великое и единственное человеческое счастье иметь родное дитя» разрушилось. Часто подобное горе ставит дальнейшую судьбу семьи под удар, но Достоевские сплотились перед лицом настигнувшей их беды, стали еще ближе друг другу.
Через полтора года у них в Дрездене родилась вторая дочь – Любовь.
Любовь Федоровна Достоевская (14 (26) сентября 1869 – 10 ноября 1926)
В Дрезден Федор Михайлович и Анна Григорьевна переехали за два месяца до рождения их второго ребенка. До этого они пребывали во Флоренции, но так как Ф.М. Достоевский не знал итальянского, то боялся, что без знания языка могут быть какие-либо накладки с медицинской помощью во время родов. Когда на свет появилась Люба, счастье вернулось в их семью. «…Три дня тому (14 сентября) родилась у меня дочь, ЛЮБОВЬ. Все обошлось превосходно, и ребенок большой, здоровый и красавица. Мы с Аней счастливы»[106]. А через несколько месяцев после события в своем письме к племяннице С.А. Ивановой Достоевский писал: «Не могу Вам выразить, как я ее люблю… Девочка здоровая, веселая, развитая не по летам (то есть не по месяцам), все поет со мной, когда я запою, и все смеется; довольно тихий некапризный ребенок. На меня похожа до малейших черт». И говорил жене, что «у Лили, по-моему, твой характер: будет и добрая, и умная, и честная и в то же время широкая…»
И снова отец не отходил от малышки, постоянно возясь с ней, купая, убаюкивая. Достоевский был нежным, заботливым и в той или иной мере беспокойным отцом. Можно прочитать написанные уже много позже строки из его письма дочери, из которых понятно, насколько глубоки были его чувства. «Милый ангел мой, Лилечка, целую тебя и благословляю и очень люблю. Благодарю за то, что ты пишешь мне письма; прочту и поцелую их и о тебе подумаю каждый раз, как получу…»
Достоевский мечтал сам вырастить своих детей, но этому не суждено было сбыться. Он умер, когда Люба достигла возраста чуть более одиннадцати лет. И она еще долго не могла смириться с потерей отца. Ей казалось, что он не скончался, что он находился в летаргическом сне и скоро очнется, и тогда вернется домой. Она представляла радостную семейную встречу, но дни шли один за другим, иллюзии рассеивались, и ей пришлось принять горькую правду. Кроме боли утраты смерть отца принесла ей и иные чувства – увидев похороны Достоевского, Люба поняла, насколько значимым человеком являлся
