Перед нашим бегством из Владикавказа большевики убили генерала Раддаца[63]. Они его вытащили из поезда и стали над ним издеваться. Кровавая толпа окружила кольцом генерала и стала срывать с него одежду, и – над совершенно обнаженным – солдаты стали издеваться. Комиссар поезда крикнул: «А ну! беги!! Убежишь – твое счастье: отпустим…» Толпа улюлюкала, свистела, хохотала, отпуская самые грубые ругательства. Генерал Раддац, посмотрев затекшими изуродованными глазами, сказал: «Стреляйте, трусы! Учитесь, как нужно умирать…» Круг сузился. Замелькали приклады и кулаки. Раздались выстрелы… Удовлетворена животная жажда крови, и толпа солдат стала расходиться. На месте страшной расправы над беззащитным человеком лежала красная изуродованная масса…

После рассказа молодой женщины и мне стало жутко!.. Кто они, эти русские люди, которые убивают стариков, детей и насилуют женщин?.. Нет! Это не русские люди, которых я знала, – это звери!..

Беженцы Павловы продолжают жить в моей квартире и не ищут себе другой комнаты… Пошла к хозяйкам. У них всегда масса новостей.

– Мы собираемся уезжать во Францию, – сказали они, как только я вошла. – Если сюда придут большевики, то отберут у нас дом. Тогда мы все умрем от голода… Как только мой сын приедет в Батум, мы уедем на его пароходе. Едемте с нами! Слышали, что делают большевики с женщинами в Тифлисе?..

– Не знаю!.. Я не собираюсь ехать за границу. Я поеду в Баку.

– А вы думаете, большевики в вашем Баку другие?.. Хлеб-то сегодня уже пятьсот рублей фунт! Да и его нет в пекарнях. Скоро наступит настоящий голод… А во Франции его сколько угодно по нормальным ценам. Нет! Мы будем укладываться и, как только придет пароход, уедем сейчас же…

Пришла к себе. Мои «квартиранты» тоже расстроены. На столе рассыпано множество красивых женских украшений. Не имеют только никакой цены…

– Тина Дмитриевна! Я хочу все это продать! Не купите ли? Мне нужны деньги на пароходный билет, – сказала Павлова.

– Милочка! Да как же ты уедешь одна и оставишь меня на верную смерть? Лучше я раньше уеду. А ты останешься!.. Тебе большевики ничего не сделают… А я, как только заработаю деньги на твой проезд, сейчас же вышлю их тебе… Ты приедешь ко мне. Ведь это нормально?..

– Ну, нет!.. Я не стану так рисковать своей жизнью… Тут все мое!.. Я продам вещи и уеду. Ты доставай деньги сам для себя. На мои не надейся…

– Сколько бы вы могли дать за все это? – она показала на свои побрякушки.

– Я не покупаю. Мне они не нужны. Предложите их кому-нибудь другому…

Пойду к отцу Павлу. Знает ли он, что делается в Тифлисе?..

– Нет отца Смирнова. Ушел в Тифлис, – сказал сторож. – Как только узнал, что туда пришли эти коммунисты и грабят и насилуют женщин, так и ушел. Поезда-то не ходят до самого Тифлиса… Мы уговаривали его не ехать, но он сказал: «У меня там дети… Я с ними хочу умереть вместе…» И ушел…

И правильно!.. Он умрет ради детей и вместе с ними… А я ради чего буду подвергать себя опасности, оставаясь здесь? Нет!.. Не хочу уезжать из России…

Пришел пароход, на котором служит младшим помощником капитана сын хозяйки. В этот же день они стали грузить свои вещи и повезли их на пристань. Целые подводы нагрузили: деревянные чашки, корыта, большие глиняные кувшины, в которых хранилась жареная баранина… Кувшины с солеными маслинами… Всё, всё увозят. Старик-француз заглянул ко мне в комнату и сказал:

– Мадам! Мы уезжаем… Через два дня пароход уходит во Францию!.. А как вы?.. Нельзя одной молодой женщине оставаться здесь. Сегодня фунт хлеба стоит тысячу рублей. Где их взять?.. А придут большевики, так и последнее отберут… Разве можно в такой стране оставаться?.. Дайте ваш паспорт моему племяннику. Он пойдет в контору и поставит визу. И поедем все вместе…

Пошла искать Милицу. Я давно уже ее не видела. Ее очень трудно найти. Она теперь не имеет постоянной комнаты. На улицах редкие пешеходы идут с чемоданами в порт. И туда же тащат тощие клячи телеги, нагруженные последними пожитками русских людей, покидающих свою страшную Родину…

– Борис Васильевич! Вы куда спешите?

– Да вот еду за женой в Сухум. Мы уезжаем в Константинополь… И вам советую не оставаться здесь! Слышали, что делают большевики в Тифлисе?.. Собирайтесь и уезжайте. Это вам мой совет! До свидания. Встретимся в Константинополе…

– Да постойте! Да я…

Но Семановский был уже далеко и не слышал меня… Что же мне делать?!.. Все уезжают. Город опустел. Все, кто только мог уехать, шли к порту: одни за визами к «конторам», другие, кто получил эти визы, шли и тащили на себе свои тощие чемоданы в таможню… Что я буду делать здесь одна? Ни родных, ни друзей у меня нет. Страх одиночества охватил меня… Точно на необитаемом острове!.. А если захвораю и буду умирать, как умирали те мать и дочь в холодной и сырой конуре без помощи!.. Ваня, милый, родной мой! Что мне делать? Я совсем одна! Я не знаю, что будет со мной!.. Я не хочу уезжать из России… Но и оставаться здесь мне страшно… Я не смерти боюсь, а насилий и надругательств над собой…

Пришла домой и увидела повеселевших моих квартирантов.

– Мы были в конторе итальянского пароходства. Нам сказали, что ждут там из Италии пароход, который возьмет нас и повезет в Италию бесплатно.

– Это замечательно! Я очень рада за вас…

В этот же вечер зашел ко мне Этьен и стал уговаривать меня ехать с его семьей во Францию.

– Завтра пароход уходит, и мы все уезжаем. Вы останетесь здесь одна… Все стало страшно дорого. Придут большевики. Отберут у вас все, и вы умрете с голода… Давайте сейчас же ваш паспорт! Я пойду в контору и поставлю визу. Сейчас там еще работают, но завтра они сами будут укладываться, и контора будет закрыта.

Я отдала мой паспорт, и он