– Голый, голый жир.

– Кто будет стоять на его похоронах?

– Мы!!!

– Что ж, приступим!

И он выклевал мулу глаз, как того требовал обычай, и пир начался. Бедный мул исчез из города – о нем лишь изредка вспоминали на верандах, да еще дети порой бегали в овраг, чтобы посмотреть на его выбеленные солнцем кости.

Джо вернулся в магазин в самом хорошем настроении, но ему не хотелось, чтобы Джени это заметила. Он чувствовал, что она дуется на него, и это его обижало. У нее не было права на обиду – по крайней мере, он так считал. Она не ценила его старания сделать ее счастливой, хотя следовало бы. Он почитал ее – он построил для нее настоящий трон, с которого она могла взирать на мир, а она еще дуется на него!

Нет, он не желал другой женщины, но многие были бы рады оказаться на ее месте. Ему следовало бы врезать ей, но он был не в настроении и решил зайти с другой стороны.

– Я так смеялся сегодня утром над этими глупцами, Джени. Ты бы тоже посмеялась над их выходками. Но мне хочется, чтобы мои люди больше занимались делами и не тратили столько времени на глупости.

– Все не могут быть такими, как ты, Джоди. Люди хотят смеяться и играть.

– Да кто же не любит смеяться и играть?

– Ты ведешь себя так, словно не любишь этого.

– Я люблю, и не нужно врать! Но сейчас нужно другое. Мне невыносимо видеть, что очень многие не хотят ничего, кроме как набить брюхо, найти место, чтобы улечься, и спать. Порой мне от этого грустно, а порой это сводит меня с ума. Иногда они говорят такое, что смешит меня до смерти, но я не могу смеяться, чтобы не обидеть их.

Джени хотелось поскорее прекратить этот разговор. Мнения своего она не изменила, но на словах согласилась с мужем. Сердце же ее твердило: «Пусть так, но ты не должна из-за этого плакать».

Впрочем, порой Джо до слез хохотал над бесконечными спорами между Сэмом Уотсоном и Лайджем Моссом. Эти споры никогда не кончались, потому что у них просто не было конца. Это было настоящее соревнование, и продолжалось оно безо всяких причин.

Сэм сидел на веранде, к нему подходил Лайдж. Если рядом никого не было, то ничего и не происходило. Но если на веранде собирался народ, как это всегда случалось субботними вечерами, Лайдж сразу же мрачнел как туча. Когда его спрашивали, в чем дело, он отвечал:

– Меня мучает один вопрос. А Сэм, он так много знает… Я хочу получить от него ответ на мой вопрос.

Уолтер Томас радостно подхватывал:

– Да, Сэм всегда знает больше, чем говорит. Он наверняка расскажет тебе все, что ты хочешь узнать.

Тут Сэм начинал свою игру, чтобы уклониться от спора. И все, кто сидел на веранде, принимали в этом участие.

– Значит, ты хочешь, чтобы я рассказал тебе? Ты же всегда твердишь, что Бог поджидает тебя за углом и обсуждает с тобой свои дела. И не спрашивай меня ни о чем. Это я буду спрашивать тебя.

– Как ты можешь так говорить, Сэм, когда я первым начал с тобой разговор? Это я буду спрашивать тебя!

– Спрашивать меня о чем? Ты же даже вопроса не задал!

– Не учи меня, что спрашивать! Я намерен вечно держать тебя в темноте. Если ты так умен, как говоришь, то быстро разберешься.

– Лучше сразу скажи, в чем дело. А если не хочешь, тогда просто молчи. Если человек не признает границ, он попросту не сможет остановиться.

К этому времени оба уже были в центре внимания.

– Ну что ж, раз уж тебе не хватает ума понять, о чем я говорю, я тебе скажу. Что не дает человеку сгореть в раскаленной печи – осторожность или природа?

– Ну ты спросил! Я-то думал, что ты хочешь спросить меня о чем‑то сложном. Это тебе и Уолтер может объяснить.

– Если вопрос не слишком сложен для тебя, то почему бы не ответить и не покончить с этим? Уолтер ничего не может мне сказать. Я – образованный человек, я все решаю сам, и если я всю ночь размышлял об этом, Уолтер не сможет мне помочь. Мне нужен такой человек, как ты.

– Ну ладно, Лайдж, я тебе скажу. Природа не дает человеку сгореть в раскаленной печи.

– Ага, попался! Я знал, что ты решишь заползти в эту нору! Но я собираюсь выкурить тебя! Это вовсе не природа, а осторожность, Сэм!

– Ничего подобного! Природа велит тебе не шалить с раскаленной печью, и ты этого не делаешь!

– Послушай, Сэм, если бы это была природа, то никому не пришлось бы присматривать за детьми, чтобы они не трогали печки, верно? Потому что сама природа не дала бы им этого сделать. Но они трогают! Поэтому все дело в осторожности!

– Вовсе нет, это природа, потому что сама природа породила осторожность! Это самое важное, что создал Господь. Это единственное, что создал Бог. Он создал природу, а природа создала все остальное.

– Нет, не природа! Целой кучи вещей до сих пор не хватает!

– Ну скажи мне, чего не сделала природа!

– Она не сделала так, чтобы ты мог ездить верхом на комолой корове и держаться за рога.

– Да, но ты же говорил не об этом.

– И об этом тоже.

– Нет, не об этом!

– А о чем же?!

– Да ни о чем!

– Нет, – вмешался Уолтер. – Он говорил о раскаленной печке.

– Он все знает, но не может этого доказать.

– Сэм, я же говорю, что осторожность, а не природа велит людям держаться подальше от раскаленных печек!

– Как же ребенок должен догадаться, пока не потрогает? Природа – первейшее дело! С того момента, как человек стал человеком, природа удерживает людей от горячих печек. Осторожность, о которой ты говоришь, сущая чепуха! Человек – насекомое, которому не принадлежит ничего из того, что он имеет. У него есть глаза, как и у всех, крылья, как у всех! Даже жужжание его похоже на звук кого‑то еще.

– Эй, о чем ты говоришь? Осторожность – самое главное в мире. Если бы не осторожность…

– Покажи мне хоть что‑то, сделанное осторожностью! А теперь посмотри на все созданное природой. Природа дошла до таких высот, что черная курица может нести белые яйца! А теперь скажи, кто сделал с мужчиной такое, что вокруг его рта растут волосы?! Природа!!!

– Это не значит…

Страсти на