Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 92
что два казака не сумеют выполнить всех требуемых подсобных работ, что отрывало его и Пыльцова от научных занятий. Получалось, что они исполняли роли повара, прачки, погонщиков, пастухов, сборщиков топлива, а также переводчика.
25 февраля 1871 г., окончив свои сборы, путешественники выступили из Пекина. Поначалу приходилось голодать из-за отсутствия дичи, так как за покупку баранов китайцы брали с них вдвое дороже, чем требовалось, или бессовестно обсчитывали при обмене денег. Характерно, что бумажных денег вообще не брали, а требовали серебром. И при взвешивании металла изощрялись в плутовстве с весами или с монетами, на чем русские теряли не менее 5 % от обмена. Курс обмена различных районах Китая был разным и при продвижении через каждые 10 вёрст отличался в разы. А если прибавить ко всему этому разницы меры и веса в различных местностях Китая, то можно себе представить, каким обманам и притеснениям подвергался путешественник даже при самых ничтожных покупках, что очень тяготило Пржевальского.
17 марта они пришли в город Долон-нор, который, по сделанному ими наблюдению высоты Полярной звезды, лежал под 42-116 северной широты и представлял собой важный торговый пункт. Сопровождаемые толпой любопытных зевак, они долго ходили по улицам города, отыскивая гостиницу, в которой можно было бы остановиться, однако их нигде не пустили, отговариваясь тем, что нет свободного места.
Утомлённые большим переходом и промёрзшие, путники решились, наконец, воспользоваться советом одного монгола и отправились просить пристанища в монгольской кумирне. Здесь их приняли радушно и отвели фанзу, в которой они смогли согреться и отдохнуть. Верстах в сорока от Долон-нора караван вступил в пределы аймака Кэшиктэн. Начиная отсюда, вплоть до озера Далай-нор, тянулись песчаные холмы, известные у монголов под именем Гучин-гурбу, то есть «тридцать три».
Лишь только 25 марта они пришли на берега озера Далай-нор которое лежит на северной окраине холмов и по своей величине занимает первое место среди других озёр Юго-Восточной Монголии. Вода озера оказалась солёной, само озеро очень глубоким и располагалось среди безводных степей Монголии и служило местами миграции для пролётных птиц. В конце марта здесь осело множество пернатых. Сильные и холодные ветры, постоянно господствующие на озере, мешали охотиться, однако путешественники били уток и гусей, чтобы прокормиться. Иногда даже запас переполнялся через край. Но такая стрельба служила и учением по движущимся целям, что было необходимо для поддержания боеспособности отряда. После 13-дневного пребывания на берегах озера они направились прежним путём в город Долон-нор, чтобы следовать отсюда в Калган[175].
Для ночёвок даже и вблизи городов располагались по большей части под открытым небом, избегая душных и отвратительно грязных гостиниц куда, впрочем, их не всегда и пускали. Спали всегда с заряженными револьверами под головами, так как местное население относилось к ним очень недружелюбно, подозревая в путешественниках тайных шпионов, и всеми силами старалось затруднить им путешествие, так что не проходило дня, чтобы не вышло какого-нибудь неприятного столкновения. Местные узрели в оружии наших путников что-то особенное, небывалое, и понимали, что с этими четырьмя «заморскими чертями» не так-то легко справиться.
Однажды вздумали затравить охотничью собаку Пржевальского, – Фауста, но первая же из спущенных свирепых собак была убита из револьвера Николая Михайловича, а вторая пуля обещана была самому хозяину, на этом инцидент был исчерпан.
«Только такие меры и надежда на счастье, – вспоминал Николай Михайлович, давали уверенность в том, что „смелость города берёт“, – вот те данные, на которых основывалась решимость пуститься вперёд, очертя голову, без рассуждения о том, что будет, или что может быть»…
Поиск погонщиков
Обработка собранных материалов. Охрана лагеря
8 мая, небольшой, вновь сформированный караван из 8 верблюдов, выступил из Калгана[176] и поднялся на Монгольское нагорье. Пржевальский и Пыльцов ехали на верховых лошадях. Обычно сортировка и укладка в гербарий собранных дорогой растений, а также препарирование животных, подготовка чучел производилась путешественниками на привале, в ожидании обеда. А если выпадала свободная минута, то Николай Михайлович переносил на чистый планшет и результаты работы. Сразу после обеда все члены экспедиции принимались за работу. Николай Михайлович со своим товарищем отправлялся на экскурс и на охоту, а если заканчивались очередные занятия, то казаки пасли верблюдов. Вечером разводился огонь, варилась на ужин каша и чай. Лошади и верблюды, с пастбища, подгоняли к палаткам и привязывали к вбитым в землю колышкам.
Но с наступлением ночи утомлённые путешественники не могли все спокойно отдыхать, так как приходилось назначать караул во избежание краж со стороны окрестных жителей. В необходимости этих мер убедились после того, как нанятый переводчиком, монгол со знанием китайского, оказался вероломным типом, – скрылся и прихватил все, что смог с собою унести, а также охотничий нож и револьвер. Через несколько дней, когда караван ушёл далеко от места стоянки, его нагнали миссионеры и вернули отобранные у пройдохи пистолет и нож. Остальное бесследно исчезло.
Случай стал хорошим уроком путешественникам для дальнейших действий. Пржевальский с Пыльцовым дежурили до полуночи по два часа каждый, а затем до рассвета наступала очередь казаков. Хотя эти дежурства были очень утомительны после всех дневных трудов, но процедура считалась необходимой, – ибо трусливые местные разбойники никогда не решались совершить открытое нападение, зная, что их встретит залп четырёх метких и далеко поражающих берданок. Караулы неукоснительно продолжались недели две, а потом, когда о бдительности «заморских чертей» разошлась молва, их прекратили и ограничились тем, что всем приходилось спать всегда с ружьями и револьверами под изголовьем.
«Погонщика из монголов невозможно найти ни за какие деньги, – вспоминал Пржевальский, – все боятся, так что я иду только с двумя казаками. Не удалось найти даже временного проводника, так что с первого раза пришлось идти наугад или по расспросам что, конечно, было очень затруднительно, при незнании китайского языка. Туземные жители или совсем отказывались указать дорогу, или указывали ее неверно, иногда совсем в противоположную сторону. Приходилось блуждать почти каждый день, теряли понапрасну время и излишне истощали свои силы, делая бессмысленные круги. В подобных случаях, вздували нагайкой виновного, если удавалось его отыскать, но по большей части их скрывали»[177].
Направляясь к Жёлтой реке и не имея проводника, шли по расспросам, истощая напрасно силы. Как назло, приходилось часто идти по местности с плотно заселённым китайским населением, где всякие затруднения увеличивались кратно. Обыкновенно при проходе через деревню поднималась большая суматоха. Пропустив верблюдов, один из путешественников оставался, чтобы расспросить у местных дорогу. После пустословный беседы китайцы указывали рукой направление пути. При множестве пересекающихся дорог между деревнями такое указание, конечно, не могло служить достаточным руководством, так
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 92
