…В молодости автор сих строк написал книгу «Армия в моей судьбе». То был сборник интервью с известными деятелями отечественной культуры. С предисловием согласился выступить тогдашний начальник Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота генерал армии А. Д. Лизичев. (М.: Воениздат, 1991. 411 с.: ил.). Издательский рекламный анонс сообщал: «Леонид Леонов, Константин Симонов, Булат Окуджава и Олжас Сулейменов, Людмила Зыкина и Майя Плисецкая. Величие таланта придает особую весомость каждому их слову. Просто и непринужденно рассказывают они и десятки других деятелей литературы и искусства о своем отношении к армии, к вооруженному защитнику Отечества. Некоторых из тех, с кем беседовал автор, уже нет в живых, однако остались навеки духовным запасом их мысли, чувства и замечательные творения, посвященные непреходящим в веках понятиям: Родина, патриотизм, воинский долг. Книга рассчитана на массового читателя».

Не ведаю, сколько мне жить осталось. Но до гробовой доски буду корить себя за то, что много лет назад не проявил профессиональной настойчивости и не убедил Алексея Владимировича Баталова войти в состав полусотни героев той книги. В его судьбе, как читатель убедился, армия сыграла весьма существенную роль. При том, что, конечно же, он всегда оставался до мозга костей сугубо гражданским человеком.

Выбор цели

Уволившись со срочной службы, Алексей Баталов вернулся на прежнее место работы – в театр МХАТ. Мягко говоря, от особой загруженности ролями он не страдал. И перспективы в этом отношении радужными ему отнюдь не казались. Мхатовскую молодежь во все времена держали на голодном рабочем пайке. Поэтому на приглашение сняться в кинопробе у ленинградского режиссера Хейфица согласился с удовольствием. И, никому не говоря ни слова на работе, отправился в город на Неве. Честно говоря, особых надежд Алексей на кино не возлагал, хотя папа Витя, рассказывая о своем давнишнем приятеле, не жалел цветов и красок. Иосиф Ефимович молодому актеру понравился. Но оказалось ли это чувство взаимным, распознать не смог. На пробах отработал неплохо. С тем и уехал в столицу. Прошло чуть больше месяца, и от Хейфица пришла телеграмма: «Картина запущена в производство. Вы утверждены на роль Алексея Журбина».

И вот тут для Баталова наступил тот самый момент истины, когда ему, женатому двадцатипятилетнему молодому актеру, следовало определиться по жизни со всей очевидностью. Или оставаться на службе в одном из ведущих столичных театров, рассчитывая на то, что со временем сумеет пробиться в нем трудом и верностью семейным традициям на какие-то значимые высоты. Причем перспективы вдруг нарисовались вполне реальные. Руководство театра, повинуясь указанию свыше, начало собирать молодую группу для «Трех сестер», и Баталову обещали роль Тузенбаха – абсолютная мечта и радость любого молодого мхатовца. Или бросать размеренную, привычную жизнь и очертя голову мчаться в Ленинград за призрачной киношной синицей. Потому как третьего варианта – продолжать работать в МХАТе, одновременно снимаясь в кино, в те времена не существовало в принципе. Даже заслуженных артистов МХАТа на съемочную площадку отпускали по решению художественного совета театра. О молодых уже и говорить не приходилось. Поэтому Алексей, ко всеобщему удивлению, положил в дирекции театра заявление об уходе. Заведующий труппой стал бегать по кабинету, а сам податель, как потом твердила молва, лишился чувств. Оно и не мудрено: уезжая из Москвы, Баталов терял не только великий МХАТ – пропадала московская прописка.

Конечно же, его дилемму решали и на семейном совете в семье Ардовых. Правда, особых баталий там не наблюдалось, потому что папа Витя и мама Нина почти в унисон заявили: нельзя бояться делать по жизни решительных шагов, всегда следует пользоваться теми шансами, что она предоставляет. И молодой Баталов едет в Ленинград. Правда, справедливости ради следует заметить, что кроме приличной роли в кино ему Хейфиц озвучил еще одно предложение, от которого трудно было отказаться. Заключалось оно в том, что, прописавшись в городе на Неве, Алексей сможет со временем снять собственный дипломный вгиковский фильм «Шинель» на «Ленфильме». И такой фильм был снят! Но об этом наш рассказ впереди.

Баталов с головой ушел в калейдоскопически сложный, но такой увлекательный мир киносъемок. Как-то незаметно для самого себя он стал жить не только новой ролью, но и всем тем, что ей сопутствовало. На второй, третий план ушли житейские неурядицы и невзгоды. Все его естество наполнилось неведомым дотоле ощущением важности и нужности собственной для дела, которым занимался. Сначала робкая, а потом все более твердая мысль овладевала молодым актером всецело: вот оно, его призвание. Вот то, ради чего стоит трудиться, жить, жертвовать многим, если не всем.

Да, после съемок он скучал по Москве. Там было все налажено и привычно: мама, отчим-писатель, жена молодая. Все тебя знают, все готовы помочь. А на «Ленфильме» Алексей долгое время был чужаком. И поэтому, наверное, старался изо всех сил. Ничем иным, кроме работы, не занимался. Даже если его не снимали в какой-то день, все равно приходил на съемочную площадку и наблюдал за поведением признанных мастеров, таких как Борис Андреев. Смотрел, как они играют, что они делают. За Хейфицем следовал, словно нитка за иголкой. Репетировали они и днем, и ночью. Поздно вечером, когда заканчивались съемки, садились в машину режиссера и ехали на его дачу. Баталов – за рулем. И даже в дороге все равно обсуждали роль, фильм. Приедут, поужинают и вновь до глубокой ночи репетируют. Позже Алексей Владимирович признается, что был он на первой своей серьезной киносъемке обыкновенным поленом, а Буратино из него выстругал Иосиф Хейфиц.

Часть 2

Игра Баталова

Фильмы. Спектакли. Режиссура. Телефильмы. Радиоспектакли. Мультипликационные фильмы. Наставничество. Писательство

«Большая семья». Радостный дебют

От людей-неудачников часто можно слышать сетования: а вот если бы у меня была такая протекция, как у Имярека, то я бы точно все сделал лучше, чем он. Или еще часто говорят: такого-то и такого-то всегда поддерживал национальный клан. Поэтому, дескать, он и достиг столь впечатляющих успехов. Если бы то же еврейское лобби поддерживало меня, то я бы достиг еще больших успехов. Никогда бы не достиг. Потому что во все времена всегда железно работает одна непреложная железная истина: хорошо помогать тому, кто и без поддержки сам способен всего достичь. Разумеется, семейное происхождение человека, его родственные связи, клановая поддержка вреда ему приносят мало – кто бы спорил. Но нельзя, невозможно в любой интеллектуальной сфере людской деятельности всю жизнь тащить за уши какого-нибудь «родственного человечка» или хорошего знакомца. Либо уши оторвутся, либо пупок у тех, кто тащит, развяжется.

Конечно, здорово, что у Баталова отец