Видео застало меня в отделении «Скорой помощи». Слабую и измученную. Я попыталась улыбнуться в камеру. Годы подготовки научили меня всегда улыбаться, всегда поддакивать Руби, как бы отвратительно я себя ни чувствовала: в тот момент, кажется, у меня была температура под 39. Но в кои-то веки Руби требовалась не улыбка.

– Ты не должна улыбаться, когда находишься в больнице, Шари! – скомандовала Руби голосом одновременно игривым и угрожающим. – Ты должна выглядеть так, будто лежишь на смертном одре.

Я сразу же послушалась, изображая смерть с налетом театральности, которую, я знала, Руби одобрит. Любой каприз, только попросите.

И, кстати, у меня оказалась не ангина, а мононуклеоз, болезнь поцелуев. Не то чтобы я много целовалась, если уж быть честной. На самом деле – не целовалась вообще, хотя у меня было что-то вроде романа. С одним парнем по имени Марк, с которым я познакомилась незадолго до перевода в новую школу. Наши отношения, если их можно так назвать, были образчиком подростковой неловкости и осложнений, связанных с взрослением у всех на виду.

Мы с Марком начали переглядываться в восьмом классе, сразу после того, как с Джейком все осложнилось. Что-то в том поцелуе с Джейком… как будто повернуло во мне выключатель. От «никогда-преникогда» я вдруг резко перешла к стадии «боже, это прикольно».

Тот период я для себя называла «свиданиями без обязательств». О глубокой эмоциональной связи или начале новых отношений речь не шла: это было время исследований и открытий, как самой себя, так и целого нового мира поцелуев, который ранее был для меня недоступен. Это было весело – узнать, что мальчишки на вкус все-таки не похожи на лягушек.

За то время я поцеловалась с четырьмя или пятью мальчиками. Что-то вроде «поцелуйного марафона», который для меня, выросшей в религиозной среде, был маленьким личным бунтом против жестких правил, так долго управлявших моей жизнью.

Церковь СПД учит, что наши физические тела – дар Господа, требующий уважительного и благодарного отношения, и целомудрие долгое время считалось главной ценностью нашей веры, а основным принципом было то, что в сексуальные отношения могут вступить только женатые мужчина и женщина. Нельзя даже лечь сверху на кого-то, не являющегося твоим супругом или супругой, и мы обязаны избегать «страстных поцелуев» до брака.

Упс!

Однако через некоторое время я стала замечать разницу между физической и эмоциональной близостью. Те свидания были веселыми и забавными, но в них отсутствовала глубокая эмоциональная связь, которую я испытывала с Джейком. А ведь именно к ней я стремилась. Мне нужен был кто-то, кто мне по-настоящему понравится. Тот, кто захочет не только поцелуев. Я хотела настоящей привязанности – когда вы в один момент тянетесь за последним куском пиццы.

Тут-то на сцене и появился Марк. Он очень мне нравился. И он вообще не интересовался поцелуями, что помогало мне усмирить чувство вины за мой маленький поцелуйный забег.

Мы с Марком постоянно ходили на свидания, хотя никогда не сказали бы вслух, что встречаемся. Да и называть его моим бойфрендом было бы преувеличением. Он никогда не держал меня за руку и был ужасно неловким, когда доходило до объятий, не говоря уж о поцелуе. Это была, скорее, подростковая дружба, нежели роман, и мы походили на двух неловких пингвинов, ковыляющих бок о бок, иногда сталкиваясь, но пока не сообразивших, как привалиться друг к другу, чтобы стало теплее. Конечно, это не мешало Руби капитализировать наши отношения ради просмотров.

«Возлюбленный Шари» или «Бойфренд Шари» были названиями-кликбейтами, хоть и не соответствовали правилам нашей семьи насчет запрета на парней до шестнадцати лет.

В любом случае, наш подростковый платонический роман был ужасно милым, как я понимаю сейчас, оглядываясь назад. Что-то вроде ромкома, только без романтики и с двойной дозой комедии.

Лыжи всегда были в нашей семье любимым зимним видом спорта. Чед зимой регулярно ездил кататься: он гонял по свежевыпавшему снегу с легкостью человека, родившегося с лыжами на ногах. Кевин, тоже с детства знакомый с этим спортом, чувствовал себя на горном склоне не хуже моего брата. А что же я? Мне хотелось отличаться от остальных, и я выбрала сноуборд.

Как правило, мы ездили в Сноубэзин, мой любимый городок из впечатляющего разнообразия лыжных курортов в Юте. До него было около часа езды – достаточно близко, чтобы прокатиться без ночевки, и достаточно далеко, чтобы походить на настоящее путешествие. Рано утром мы все забирались в автомобиль, томясь от предвкушения, пока он вез нас вверх по горным дорогам.

Это не были традиционные зимние каникулы с уютными шале и потрескивающим огнем в камине. Наши поездки были в духе «проснись и пой, накатайся от души и к ужину будь дома». Но в них все равно было нечто особенное – дух приключений и свободы, обычно отсутствующий в наших четко структурированных жизнях.

Помню, как впервые встала на сноуборд на вершине настоящей трассы. Мир оттуда выглядел совсем другим: огромным, белым, полным возможностей. Пока я шатко сползала вниз по склону, падая и поднимаясь, я чувствовала себя независимой. Да, я больше времени провела в горизонтальном, чем в вертикальном положении. Чед и Кевин проносились мимо меня, осыпая снегом и непрошеными советами вроде «Просто поднимайся!», как будто я сама хотела валяться перевернутой черепашкой. Но мне было все равно: этот спорт я выбрала сама и занималась не тем, чем остальные члены семьи.

Я решила, что хочу снять видео, вдохновленное этим чувством, для моего канала. Оно называлось «Шари участвует в Олимпиаде» – пародия на Олимпийские игры у нас на заднем дворе.

Я здорово повеселилась, пока его снимала. На земле лежало немного снега, но видна была трава – никакой «зимней сказки», скорее «последние дни снеговика». Кевин помог мне со съемками; ролик начинается с вопроса, который я задаю ему:

– Мы можем сегодня поехать покататься на сноуборде?

Кевин отвечает:

– О, я не думаю.

Тогда я говорю:

– Ладно, у меня есть идея, – дальше я надеваю амуницию для сноуборда и выхожу на улицу, где камера показывает мою импровизированную олимпийскую полосу препятствий с хаф-пайпом[9], который я сделала из обломка дренажной трубы.

Я прыгаю на него на сноуборде, и труба рассыпается на осколки. Вот тебе и прочность! Еще я прыгаю на трамплин – с тем же смехотворным результатом. Представьте себе кота на пого-стике[10], только еще сильней раскачивающегося. К концу на мне было больше синяков, чем на сливах в оброненном пакете, – но, черт подери, это шоу-бизнес!

Я с удовольствием смонтировала то видео, добавив внизу баннер «Шари Франке из Юты. Никогда раньше не соревновалась».