Мне показалось, что даже эти, чудом уцелевшие страницы дневника, дают достаточно полное представление о личности автора – русского морского офицера. И потому я думаю, что для современного читателя будет небезынтересно узнать, как жил, о чем думал и как поступал русский офицер, монархист и православный, то есть представитель ушедшего в небытие сословия, на котором держалась Российская империя. Для большинства представителей этого сословия понятия чести и долга отнюдь не были пустым звуком, но их идеи и мысли длительное время подвергались обструкции. Кроме того, не может не поражать тот факт, что те болезненные вопросы государственной и социальной действительности России, которые он затрагивал в своем дневнике, совершенно открыто и сейчас стоят перед нашим Отечеством, только в гораздо более острой и тяжелой форме.

Я постарался по возможности полностью воспроизвести сохранившиеся страницы дневника, естественно, в современной орфографии, и дополнил их теми текстами Анатолия Ивановича Степанова, которые, как мне кажется, и по духу, и по смыслу соответствуют дневниковым записям. Как мне показалось, определенный налет романтизма только украсит данное повествование, но, впрочем, судить об этом предоставляется читателю. Я, насколько это было возможно, внес определенную логику в изложение событий, дополнил дневник необходимыми сносками и дал этому, несколько эклектичному, произведению, собственное название, вынесенное в заглавие – «Альфа Лиры. Записки русского морского офицера».

Из дневника капитана 1-го ранга Николая Викторовича Орлова

28 июля 1891 года

Произошло знаменательное событие, о котором много говорили в последнее время, в том числе и у нас на броненосце: 11 июля 1891 года в Кронштадт прибыла с официальным визитом французская Северная эскадра (какое громкое название!) под командованием контр-адмирала Альфреда Альбера Жерве в составе броненосцев «Marengo», «Marceau», «Requin», «Furieux», крейсера «Surcouf», авизо «Lanc» и миноносцев 128 и 129. Сам российский Император прибыл на флагманский корабль «Marengo» и, стоя, сняв фуражку, выслушал «Марсельезу» – национальный гимн республиканской Франции. Нельзя не признать, что это несколько парадоксальная ситуация – в тексте гимна что ни строка, то призыв к свержению «тиранов». К ним все республиканцы, как французские, так и наши доморощенные, относят, вне всяких сомнений, и Александра III.

Естественно, возникает вполне закономерный вопрос: неужели окружение Императора не понимает, что данный визит – это демонстрация намерений французской плутократии втянуть Россию в войну, отнюдь ей не нужную? Вспоминая свою поездку в Париж в сентябре прошлого года и мои встречи с «осколками» французской аристократии, я окончательно убедился, что, если они и остались где-нибудь в этой стране, то только в кавалерии и на флоте. С горечью, мне вполне понятной, они рассказывали, что все высшие государственные посты, включая и пост президента республики, являются предметом купли-продажи и в этих непотребных действиях принимают участие и многие отпрыски чудом уцелевших знаменитых дворянских фамилий Франции. «Не дай Бог вам дойти до такого, – предупреждали они меня. – Уничтожение дворянства уничтожило в нашей стране понятия чести, служения и долга. Значение теперь имеют только деньги». Я не стал их разочаровывать и говорить, что Россия полным ходом идет по такому же пути, что, например, правнук последнего грузинского царя – светлейший князь Георгий Александрович Грузинский, пошел в услужение в товарищество Ротшильдов в Баку. И это не единичный случай, таких примеров можно привести десятки, если не сотни, ведь со времен Петра Великого мы во всем стремимся подражать Европе.

Самое неприятное в этом визите в Кронштадт – это гипертрофированное внимание, оказанное французам делегациями, выбранными из городских обывателей. Букеты цветов, которые бросали им под ноги, преувеличенное радушие, бесконечные крики «Vive la France!» и «Vive les marins français!» – можно подумать, что Франция оказала какую-то неоценимую услугу России. Вот только чем: Отечественной войной 1812 года и разорением Москвы, или Крымской кампанией? Неужели мы постепенно лишаемся чувства национального достоинства ради каких-то химерических политических выгод? Кажется, со времен Грибоедова, писавшего:

– Ах! Франция! Нет в мире лучше края!

– Решили две княжны, сестрицы, повторяя, ничего не изменилось, а если и изменилось, то только в худшую сторону. Этому есть и конкретные примеры. Когда я и мои знакомые офицеры вечером прогуливались по Петровской пристани, к нам подбежали очаровательные юные барышни, скорее всего, «бестужевки», с букетами цветов. Вероятно, они приняли нас за французов, потому что, узнав в нас русских, прошептали что-то вроде «слуги самодержавия» и убежали, так и не вручив никому из нас эти злосчастные цветы. Самое печальное, что из четырех офицеров, которые были со мной, двое носили немецкие фамилии, и я знал, что их симпатии отнюдь не принадлежат республиканской Франции. Правда, их предки уже несколько веков служили России и от немцев у этих офицеров остались разве только пунктуальность и служебное рвение, которые все реже и реже встречаются в русской офицерской среде. Но даже если качества и есть у некоторых ее представителей, то проявляют его чаще всего выходцы из разночинцев. Примером этому является младший флагман Балтийского флота и самый молодой контр-адмирал в России Степан Осипович Макаров. Он, по общему мнению, является исключительно талантливым и энергичным флотоводцем. Может быть ему, при наличии соответствующей поддержки, удастся вытащить русский флот из той трясины, в которой он оказался.

Я совсем не сгущаю краски в отношении российского флота: в начале года ко мне пришло письмо от нашего морского агента во Франции Николая Александровича Римского-Корсакова 1-го, под началом которого мне довелось служить некоторое время на крейсере «Дмитрий Донской». Он там исполнял должность старшего офицера и пользовался искренним уважением в кают-компании. С ним я встречался в Париже в прошлом году и именно ему был обязан знакомством с многими французскими морскими офицерами, которые были отнюдь не республиканцами, а монархистами и легитимистами по убеждению. В этом письме, кроме личных просьб, он приводил суждения депутата де Ланессана о русском флоте, прямо скажем, далеко не комплиментарные. Разнородный состав, устаревшие типы кораблей, плохо обученные команды, отсутствие внятной судостроительной программы – это все так, и, похоже, французы знают о нашем флоте больше, чем многие наши адмиралы и чиновники под «шпицем»[3].