И все же, психотерапия в стенах тюрьмы для Руби необходима. Подобные наблюдения – нечастая практика как в США, так и в РФ, но она несравненно полезна и для обвиняемого, и для исправительных органов в будущем.

Правда, к сожалению, расстройства личности до конца не исчезают – они навсегда становятся частью человека и определяют его характер.

Дмитрий Кошкин,

практикующий психиатр

Повела бы я тебя, привела бы тебя в дом матери моей – той, что учила меня.

Песнь песней Соломона 8.2, Американская Библия нового стандарта

Введение

Наконец-то

30 августа 2023 г.

Была среда, начало нового учебного года в колледже, и я сидела за своим письменным столом, заваленным конспектами и домашними заданиями. Я пролистывала страницы, но мой разум отказывался включаться, а мысли постоянно возвращались к пятерым младшим братьям и сестрам.

Целый год я не слышала их голоса, не видела их лица, и мысли о них, запертых в том доме, пожирали меня заживо. Несмотря на все мои усилия – бессчетные телефонные звонки, отчаянные воззвания ко всем, кто мог услышать, – ничего, казалось, нельзя было сделать, чтобы их спасти.

Зазвонил телефон, и на экране высветилось имя соседки. Мое сердце пропустило удар – каждый звонок от нее был как спасательный круг. Он означал новости о детях. Означал, что они еще живы.

– Шари, полиция в доме твоей матери! – воскликнула соседка, не тратя время на приветствия. – Они вооружены и собираются выламывать дверь.

Сердце сжалось у меня в груди, а перед глазами встали кошмарные картины. Крошечные тела, которые выносят из дома в резиновых мешках безликие фигуры в полицейской форме.

«Это случилось, – подумала я. – Они мертвы».

Как в тумане, я схватила ключи от машины и бросилась на улицу. Обычно путь от моей студенческой квартиры до дома матери в Спрингвилле занимал двадцать минут, но сегодня они показались мне вечностью, перемежаемой моментами слепой паники.

Я не бывала в доме матери с тех пор, как Руби год назад отказалась от меня. Руби, самопровозглашенная святая материнства. Руби, превратившая мою жизнь в подобие «Шоу Трумана» для своих послушников из соцсетей. Руби, подвергавшая меня, моих братьев и сестер извращенным наказаниям в соответствии с такими же извращенными представлениями о преступлениях, – еще до того, как появилась Джоди, добавившая ей садизма.

Джоди. Наша собственная предводительница культа, лжепророк, ворвавшийся в наши жизни подобно урагану и превративший мою мать в покорную и преданную союзницу, которая впитывала каждое ее безумное слово, будто святую воду. Мой отец, некогда наша опора, был изгнан из семьи, а Руби и Джоди остались править четырьмя младшими детьми, по-прежнему жившими с ними.

Я ехала по знакомым улицам Спрингвилла, и глухой, глубоко въевшийся гнев закипал у меня внутри. Почему ни у кого не было информации о детях? Почему их забрали из школы? Почему никто не попытался их защитить?

Бесчисленные предупреждения поступали в Отдел опеки и попечительства и Департамент полиции как от меня, так и от неравнодушных соседей. Целый год мы разве что с крыши не кричали об этом, но, несмотря на все признаки неблагополучия, никаких действий не предпринималось. Как будто красные флаги, которыми мы размахивали, были невидимы, – система, предназначенная защищать моих братьев и сестер, бросила их на милость двух женщин, опьяненных иллюзиями и неограниченной властью.

Я свернула в наш сонный тупичок и оказалась в зоне военных действий. Полицейские джипы с включенными мигалками баррикадировали проезд. Спецназовцы топтали наш газон. Соседи группками стояли на тротуарах, и страх на их лицах мешался с любопытством.

Я выскочила из машины, и какой-то офицер с каменным выражением преградил мне дорогу.

– Я не могу пропустить вас дальше, мисс.

– Но это мой дом! – воскликнула я. – Младшие дети – они в порядке? Где они?

До меня долетали обрывки переговоров по рации. Что это, имя младшего брата? Его я услышала?

– Прошу! – взмолилась я. – Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?

Подошел другой полицейский и обратился ко мне:

– Мисс, можете описать планировку дома? Там есть сейфы? Оружие?

Сквозь слезы я сообщила ему необходимую информацию: семь спален, шесть ванных, где некогда мы боролись за возможность полюбоваться на себя в зеркале, семь единиц огнестрельного оружия, запертого в сейфе, кладовая, в которой можно пережить апокалипсис. В каждой комнате витали призраки тех, кем мы были когда-то.

В следующий миг начался хаос. Щепки полетели от передней двери под ударом тарана. Офицеры ворвались внутрь, словно разъяренные шмели. Я стояла, прикованная к месту, и смотрела.

«Боже, пожалуйста! Пусть они будут живы», – молилась я.

Внезапно в мозгу всплыла мысль: этот момент, кульминацию падения моей семьи в бездну безумия, необходимо снять на камеру, сохранить и выложить в соцсети. Как выкладывались все наши лживые улыбки и постановочная идиллия.

Я вытащила телефон – руки у меня не дрожали, несмотря на суету вокруг.

Фото. Щелчок.

Подпись родилась сразу же: одно-единственное слово, несшее в себе груз многих лет.

НАКОНЕЦ-ТО.

Загрузить в «Фотограм»[5]. Поделиться.

Этот кошмар зародился в соцсетях – пускай и умрет там же.

Часть 1

Сад земных наслаждений

Глава 1

К алтарю

Меня преследует один и тот же сон. Начало у него прекрасное. Неземной свет льется на поля, убегающие за горизонт. Меня охватывает глубокое ощущение покоя, и я понимаю, что нахожусь в раю. Мой земной путь окончен.

Пейзаж меняется: он знакомый, но все равно нереальный. Близкие, которых я потеряла, возникают вдалеке, от их лиц исходит сияние. Я делаю шаг к ним, – невесомая, ничем не отягощенная, – и обнимаю со слезами радости на лице. «Вот он, рай, – думаю я. – Вот он, покой».

А потом я вижу эти глаза. Холодные и жестокие, они впиваются в меня с первобытной яростью. Это она. Руби.

И тут раздается Глас Божий, сотрясающий основы самого неба:

«Дитя мое, нельзя отказываться от своей матери!»

Я просыпаюсь с колотящимся сердцем и еще несколько секунд не могу прийти в себя. Неужели даже после смерти мне не удастся освободиться от нее?

Моя мать, Руби Гриффитс, родилась 18 января 1982 года, в Логане, штат Юта, и была первой из пятерых детей Чеда и Дженнифер Гриффитс,