Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 63

Удивительно, но для меня все это уже стало привычным. Кабинеты и коридоры, экраны и приборы, запах дезинфицирующих средств, постоянный звук устройства наблюдения. За несколько дней я привык к этому так же, как к своему отражению в зеркале, которое вижу перед выходом из раздевалки до начала смены. Но разве я здесь не за этим?

— Привет. — Передо мной возникает Майк с телефоном в руке. — Скоро прибудет вертолет, он должен доставить пациента в другую клинику. Мне нужно подняться на крышу, подготовить площадку. Ты со мной?

Как и должно быть

«Волшебная водичка» не всегда помогает

Проверка безопасности посадочной площадки на крыше клиники входит в обязанности команды центральной неотложной помощи. Как только мы получаем сообщение о том, что вертолет взлетел, я взбираюсь на верхний этаж и встречаюсь там с коллегой. Из служебного помещения, как из высокой башни, видна посадочная площадка. Вместе мы проверяем, свободна ли она, активированы ли системы безопасности, и включаем освещение. Кроме того, на случай экстренной посадки нам нужно удостовериться в надлежащем состоянии аварийно-спасательного оснащения: пожарных каски, огнетушителей, топоров, стамесок, ящиков с перевязочным материалом. Когда все это подготовлено, мы ждем приближения тихого жужжания пропеллера, холодной волны ветра, которая не прекратится до тех пор, пока вертолет под оглушительный шум не приземлится.

Так происходит и сегодня. Мы с безопасного расстояния наблюдаем посадку, встречаем врача и санитаров, которые вместе выгружают носилки из летательного аппарата, пожимаем руку пилоту, который будет ожидать в кабине до вылета. Все остальные, включая нас с Фабианом, направляются к лифту.

— Куда вам? — спрашиваю я.

— Детское отделение, — отвечает врач.

— Ребенок? — этого я не ожидал.

— Да, — вздыхает доктор. — Ему два года, если мне правильно сообщили.

Двери автоматически открываются, санитар вносит носилки в кабину лифта. Происходит несколько секунд, прежде чем мы все заходим, группируемся вокруг носилок, каждый находит себе место. Когда лифт начинает движение, врач продолжает говорить:

— Мальчик, которого мы должны забрать, уже пару дней лежит у вас в клинике с легкой травмой головы: он получил ее при падении. Коллеги из детского отделения заметили, что у него трудности при ходьбе и иногда бывают странные движения. Они стали беспокоиться, что при падении он мог получить еще какие-то повреждения. Поэтому назначили ему КТ. Вы не поверите, что оно показало.

Позже я своими глазами увижу снимок на экране нашего компьютера на посту. Опухоль размером с куриное яйцо или лимон выделяется на белом фоне детского черепа, как бы подталкивая извилины мозга прямо к краю. Не могу поверить, что у мальчика до сих пор не было никаких симптомов.

Через несколько минут мы в детском отделении, где нас уже ждет экипаж вертолета. Мне редко доводилось видеть, чтобы врач был настолько шокирован результатами обследования через несколько часов после обнаружения. Она сказала, что врач в мюнхенской клинике уже согласился немедленно провести операцию, для чего была организована транспортировка на вертолете ребенка, введенного в искусственную кому. Когда мы снова в лифте, в этот раз на пути наверх и с, казалось бы, мирно дремлющим златокудрым мальчуганом на носилках, в кабине воцаряется тишина. Даже когда кто-то что-то говорит, есть ощущение, что каждый из нас испытывает те же эмоции. Мы поражены, чувствуем себя беспомощными.

А еще я чувствую, как во мне поднимается гнев. То, что сейчас происходит, несправедливо, а несправедливость вызывает у меня негодование. Да у и всех здесь, кто находится со мной. Ребенок, который только появился на свет, не должен испытывать подобное. Так просто не должно быть.

Когда несовершеннолетние пациенты попадают в отделение неотложной помощи, их, как правило, направляют в специальное отделение клиники. В приемной можно видеть 17-летних озорников рядом с пяти-, шести-, семилетними и их родителями. Понятно, что подростки не всегда в восторге от этого. Но мы, к сожалению, не можем принимать во внимание настроения позднего пубертатного возраста. До 18 лет ты остаешься ребенком, считаешь ты себя таковым или нет.

Случаи из отделения неотложной хирургии — резаные раны, переломы, растяжения, ушибы — это настолько частое исключение из правил, что к нам почти каждый день поступают дети с такими травмами. Нет смысла отправлять домой подобных пациентов. Уже после рентгена они бы снова оказались здесь. Наложение повязок и уход за раной ложится на плечи тех, кто обычно ими и занимается: врачей и медсестер отделения неотложной помощи.

Работа с травмированными или больными детьми — особый вызов. В обстановке, которая вызывает дискомфорт даже у многих взрослых, дети, конечно же, испытывают тревогу и страх. Добавьте к этому шок от только что пережитого несчастного случая и боли, которую так остро они, скорее всего, ощутили первый раз в жизни. Разве удивительно, что ребенок нервничает, когда к нему прикасается незнакомец в странной одежде и маске? Не лучшие условия для спокойного осмотра, ведь пациенту тоже приходится хоть как-то в нем участвовать.

Чтобы одержать победу над страхом, нужно стать мастером слова. Например, я буду говорить не о дезинфицирующем средстве, а о волшебной воде, когда мне нужно будет обработать ранку пациента. Это вызывает сильное удивление, и от любопытства маленький пациент забывает о своем страхе и позволяет приблизиться к больному месту.

Я не считаю, что это обман. Я просто поговорил с ребенком на более понятном для него языке. И это работает не только в скорой помощи: говорить на одном языке с собеседником никогда не помешает.

Многие дети очень волнуются, если доктору нужно наложить им швы. Напряжение уходит, если сказать им, что зашивать ничего не нужно.

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 63