Он немного прошелся по саду. Только отдаленный гул идущих свободным строем к Берлину четырехмоторных бомбардировщиков – «летающих крепостей» – тошнотворным фоном вставал порою за царящим здесь повсюду весенним многозвучием. Птицы, бабочки, цветы… Трели и переливы… Роскошное старое дерево, сплошь в белых цветах, вышло к нему, как «вердикт» весны. За этим деревом начинается аллея, ведущая к могиле Инги. Всякий раз оно словно загораживает этот путь для него.

Он мельком подумал о Лоре… Его седьмой ребенок. На имени настоял фюрер. Лорелея… Родители Инги увезли ее из Европы. Какая она теперь?..

Роберт вернулся в дом. Он знал, что сейчас сделает. Поднимется в свою спальню, снимет с себя все, ляжет в постель и будет спать. Просто, спать. До тех пор, пока и сюда не придут русские солдаты. Тогда он встанет, возьмет автомат и выйдет защищать свой дом. Потому что это единственное, что он еще вправе сделать.

Было воскресенье, 29 апреля 1945 года.

В этот день Адольф Гитлер женился на Еве Браун и подписал свое политическое завещание.

При номинальном президенте Денице реальную власть в новом правительстве получали канцлер Геббельс и глава НСДАП Борман. Он же был назван и исполнителем завещания. Хранителем же партийного золота по-прежнему, хотя и негласно, оставался Роберт Лей.

Таким образом, Гитлер показал себя неспособным на главный шаг – передать всю власть одному человеку. Он нарушил фюрер-принцип, изначально заложив семена раздора в будущее руководство Германии. Сделал ли он это сознательно?! Или всего лишь оказался неготовым переступить через себя и даже в могилу пожелал унести призрак абсолюта!

Тридцатого апреля Гиммлера в Хоенлихене посетили министр вооружений Альберт Шпеер и начальник Верховного командования рейха Вильгельм Кейтель. Проездом здесь видели также фон Риббентропа и Функа. Отряд СС охранял Геринга, находящегося под арестом в одном из альпийских замков, и Гиммлер со дня на день собирался отдать приказ освободить его и «очень попросить» тоже прибыть к нему. «С Герингом я всегда договорюсь», – уверял всех Гиммлер.

Если бы в эти дни конца апреля 1945 года Генрих Гиммлер, имея четкий оперативный план, отдал бы приказ всей беспрекословно подчиняющейся ему махине СС занять боевую диспозицию, он заставил бы союзников считаться с собой. Но Гиммлер неверно рассчитал время «Ч» и потерял его. Гиммлер оставался Гиммлером лишь в тени живого Гитлера и потому должен был отдать свой приказ до тридцатого апреля. Но… наступил вечер тридцатого, и мир перевернулся – для нации с головы на ноги; для Генриха Гиммлера – задом наперед.

Известие о самоубийстве фюрера Гиммлер получил еще днем; вечером знал состав нового правительства и собственную жалкую участь, которую уготовил ему Адольф. Но его все это мало огорчило. В отличие от Геринга, он давно уже был автономен, как внешне, так и внутренне. В новом правительстве Деница он также собирался играть собственную роль и заменить поверженный рейхсвер «армией СС». Более того – Гиммлер был уверен, что именно теперь и пришел настоящий, «золотой час» СС как международной опоры против большевизма. С этой уверенностью он и посоветовал Кейтелю, Риббентропу, Шпееру, Функу, безусловно, и Герингу немедленно связываться с Деницем и при первой же возможности отправляться к нему во Фленсбург, куда адмирал переводил свою штаб-квартиру, спасаясь от стремительного наступления союзников. Гиммлер надеялся, что это ненадолго: захолустный Фленсбург мало подходил для резиденции новой власти. Однако именно туда он сообщил Деницу о своем прибытии. Первого мая об аналогичном намерении сообщили также Геббельс и Борман. Из всех троих обещанное выполнил пока только Гиммлер.

Первого мая он уже завтракал с адмиралом на борту пассажирского судна «Патрия», где поселился Дениц. Постепенно съезжались и остальные: Кейтель, Шпеер, Йодль, фон Крозигк, Розенберг, Зейсс-Инкварт, Функ, появился даже Генрих Гофман со своей «лейкой», чтобы лично запечатлеть происходящее для истории. Прибывали генералы и гауляйтеры. И сразу начался разброд. Фельдмаршал Буш требовал немедленно начать наступление против англичан и удержать Гамбург, Гиммлер настаивал на срочном переводе ставки в Прагу, под защиту СС, гауляйтеры Кох и Лозе требовали у Деница по подводной лодке, чтобы сбежать в Южную Америку, а имперский наместник в Нидерландах Зейсс-Инкварт, которого Гитлер назначил министром иностранных дел вместо Риббентропа, послушав все это, заявил, что от всех постов отказывается, а возвращается обратно в Голландию – и пусть его там повесят! Розенберг требовал немедленно, во всеуслышание, объявить о роспуске НСДАП, на что Дениц ответил ему, что рейхсляйтер не вправе это сделать, поскольку здесь находится еще более высокопоставленный партийный чиновник, который должен решать этот вопрос. «Кто же это?!» – недоумевал Розенберг. – Начальник партийной канцелярии Борман, насколько мне известно, в Берлине, а начальник орготдела Лей вообще неизвестно где».

В этом Розенберг ошибался. Лей с тридцатого апреля находился здесь, под Фленсбургом, и даже в одной из кают судна «Патрия».

Курьезность положения заключалась в том, что Роберт все еще беспробудно спал: как заснул у себя в спальне, в Грюневальде, так до сих пор и не просыпался.

Ночью с двадцать девятого на тридцатое через Грюневальд проходили советские дивизии. Связисты энского полка обнаружили антенную вышку, хорошо скрытую среди деревьев парка и наведались в поместье. Когда отряд связистов не вернулся, русские послали еще отряд, на разведку. Но разведчиков постигла участь связистов: все они были бесшумно заколоты кинжалами. Советское командование решило выяснить обстановку и направило к вилле две роты пехотинцев. Завязался бой.

Эсэсовцев, охранявших Лея, было тысяча человек, русские же могли подтянуть любые силы… Гиммлер в это время собиравшийся вылететь из Хоенлихена к Деницу, отдал приказ немедленно, самолетом, эвакуировать Лея.

В парке трещали автоматные очереди, рвались гранаты, но в доме стояла относительная тишина. Телохранители вместе с двумя эсэсовцами с самого начала боя тщетно пытались поднять Лея на ноги и заставить соображать. Наконец они решили, что рейхсляйтер настолько пьян, что все их усилия напрасны. Тогда они просто вынесли «тело», заботливо завернув его в одеяло и захватив мундир, погрузили в севший за парком самолет.

Преодолев опасный путь до северного побережья, они так же аккуратно доставили Лея на «Патрию», где его осмотрели Керстен и Брандт и дружно пришли к выводу, что у Роберта очень здоровый сон – редкость для вождей с их вечно взвинченными нервами.

Днем первого мая, когда Лей наконец открыл глаза и обнаружил себя в небольшом и незнакомом помещении, он в первую минуту подумал, что попал в плен. Это было вполне логично, потому что во сне он видел себя сражающимся, отстреливающимся от вражеских солдат. Он отчетливо слышал звуки автоматных очередей, взрывы ручных гранат, но вот то, как именно его взяли, вспомнить не мог. Однако, поглядев в окошко иллюминатора на серебристую морскую гладь, он решил, что