тех людей, которые делают все хорошо, обдуманно и законченно, но которых утомляет однообразная, будничная работа. Я настолько ценил его, что позднее перевел его вслед за собою в Варшаву, а затем и в Москву, где его деятельность и деятельность его жены была шире и где они работали уже с помощниками.
И.Н. Дурново
Статс-секретарь, министр внутренних дел в 1889–1895 гг.
К слову сказать, социалисты-революционеры, выслеживая лиц, которых они собирались убивать, широко пользовались переодеванием: извозчиками, торговцами папирос и газет, железнодорожными служащими, офицерами и т. д., словом, так, чтобы меньше обращать на себя внимания с нашей стороны. Так они выслеживали министров Плеве, Дурново и Столыпина, адмирала Дубасова, великого князя Сергея Александровича и других, причем такой слежке особое значение придавал террорист Савинков — писатель-революционер и видная персона в рядах Временного правительства. Перейдя в лагерь большевиков, он вынужден был лишить себя жизни, как отверженный старой средой и не принятый новой.
Пока мы беседовали с Головиным, вошел третий сотрудник, по псевдониму Солдат. Он пришел с опозданием. Маленького роста, брюнет лет двадцати пяти, одет с претензией на элегантность, в золотом пенсне. Манерно раскланявшись, он уселся развалившись и заявил, что был социал-демократом и имеет большие связи в еврейской социалистической среде и связал разыскную работу Кишинева с Одессой. С первых же фраз чувствовалось, то не Левендаль руководит им, а наоборот, что недопустимо и влечет обыкновенно за собою крупные осложнения до провокации включительно. Притом оказалось, что Солдат легального заработка не имеет и черпает средства к жизни исключительно из охранного отделения, не маскируя получение денег каким-либо показным занятием.
— Нагл, ленив, скрытен и самонадеян, — сказал я Левендалю после ухода Солдата, но должен был добавить, что безусловно полезен, хотя может провалиться, если его заподозрят в источнике его средств к существованию.
Ф.В. Дубасов
Генерал-адъютант, адмирал. На посту московского генерал-губернатора руководил подавлением Декабрьского вооруженного восстания
— Да, деньги он любит, — ответил Левендаль. Оказалось, что Солдат был в тюрьме, когда заявил, что желает работать в охранном отделении, но тут же потребовал указать, сколько ему будут платить.
— Он знает себе цену и меня эксплуатирует, — заметил Левендаль, подтверждая вполне этим правильность моего первого впечатления о ненормальности отношений между ним и Солдатом.
Наконец, пришел и четвертый сотрудник, работавший под псевдонимом Малый. Грязный, молчаливый ремесленник-слесарь, уже с проседью. Многосемейный, нуждающийся еврей, не стесняемый никакой моралью. Он случайно вошел в связь с анархистами, но, взвесив, что, с одной стороны, это может повлечь за собою ответственность, с другой же, что на этом деле можно подработать, он пошел в полицейский участок, откуда пристав направил его в охранное отделение. Неразговорчивый, растягивающий сведения на несколько свиданий, он был мало полезным и трудным человеком. Этот тип часто встречается в рядах сотрудников «низов».
Для свиданий квартира была удобной, с двумя выходами, но несколько отдалена от отделения, что затрудняло быстрое с ней общение в случае поступления экстренных сведений. Час ночи. Мы вышли, и нас охватила сырая темная ночь, а Яковлев продолжал находиться на улице, оберегая нас.
На другой день мы пошли в «сборную», где в десять часов вечера собирались филеры. Их оказалось двенадцать человек, уже втянутых в работу слежки, все люди развитые, здоровые и бодрые, как то требовалось инструкцией.
Крупные охранные отделения, как Петербургское, Московское и Варшавское, представляли собой учреждения с гораздо большим составом служащих в канцелярии, в филерской команде и пр. В них было, естественно, и большее число секретных сотрудников, так называемых «агентов внутреннего наблюдения», причем некоторые из них освещали деятельность лидеров партий, как революционных, так и оппозиционных. Было также по несколько конспиративных квартир, но в основании те же отделы, о которых говорилось выше. Кроме того, при этих отделениях были и собственные конные дворы, которые наряжали для наблюдения извозчиков, причем кучер, очевидно, был филером. Затем, там же были команды так называемых надзирателей, которые занимались исключительно выяснением наблюдаемых путем бесед с дворниками, обывателями, осмотром домовых книг и пр.
Б.В. Савинков
Революционер, один из основателей и руководителей партии эсеров и ее Боевой организации
Итак, отделение было принято, и мне с первых же шагов пришлось озаботиться приобретением более интеллигентной агентуры для освещения надлежащим образом местного общества, в смысле уяснения существовавших в нем оппозиционных, революционных и юдофобских течений. Только эта мера могла оградить меня от повторения судьбы моего предшественника, который, слишком сосредоточившись на освещении низов революционных партий, оказался неосведомленным в подготовившемся кишиневском погроме.
Через несколько дней по моем окончательном вступлении в заведывание отделением ко мне явился сотрудник Белый и сообщил, что у эсеров (социалистов-революционеров) состоялось собрание, на котором обсуждался вопрос о создании партийных ячеек в промыслах и на заводах. Тогда же некий Михаил поставил вопрос: «Скоро ли у нас будет литература и прокламации?» Михаил высокого роста, брюнет, лет тридцати, прихрамывающий на левую ногу. Ответил ему Николай, маленького роста, лет двадцати пяти, блондин, в очках: «Все своевременно будет!» — и тут же добавил: «Кстати, Михаил, мне надо с вами встретиться, заходите туда». Фамилий этих лиц Белый не знал, но слышал, что Михаил служил приказчиком в галантерейной лавке на Александровской улице, против собора. В тот же вечер филеры взяли в наблюдение приказчика галантерейной лавки, похожего по приметам, данным сотрудником Белым, и, давши ему свою кличку Хромой, проследили его до дома номер 17 по Немецкой улице. Утром Хромой пошел в упомянутую лавку, и таким образом отделение установило, что в наблюдении, под филерской кличкой Хромой, находится революционер Михаил.
Наблюдение продолжалось, и через два дня Хромого «проводили» из магазина на Буюканскую улицу, по которой он стал терпеливо прохаживаться, пока, наконец, к нему не подошел маленький блондин в очках. Последнему филеры дали кличку Карлик; оба пошли вместе, соблюдая все свойственные революционерам предосторожности, чтобы убедиться, что за ними не следят «шпики», как на революционном жаргоне назывались филеры. Не заметив ничего подозрительного, Хромой и Карлик вошли в номер 30 по той же улице. Там, очевидно, была квартира Карлика, так как он более из этого дома не выходил, тогда как Хромой вышел приблизительно через час и отправился к себе домой.
Н.П. Карабчевский
Один из выдающихся адвокатов и судебных ораторов дореволюционной России
Таким образом, квартиры обоих революционеров были выяснены, и дальнейшее наблюдение позволило установить ряд лиц, находившихся в сношениях как с Хромым, оказавшимся Левиным, так
