Малый пацанёнок, весь красный, с шапкой, упавшей на глаза, кричал на второго подростка, немного его постарше.

– Сам ты не по правде! Силушки нет, иди домой и сиди там!

Невысокая снежная горка превратилась в поле битвы местных казачат станицы Зимовейской за право стать царём игры. Склоны её раскатали до льда в постоянных битвах за этот титул. Каждый стремился забраться на вершину и там закрепиться, сталкивая соперников.

– Я – царь горы! Я самый сильный! – никак не мог угомониться Емеля.

– Кто ещё супротив меня!?

Пацаны остальные оказались скинуты с горы, а теперь стояли внизу, все в снегу, в шапках и без, после «битвы» по захвату горки за право провозгласить себя царём!

– То-то! Я победил!

Емеля сбежал с горы, зачерпнул рукой снег и затолкал в рот, наслаждаясь его прохладой. В уме у него всё звучали слова: «Я – царь горы!». Отряхнулся от снега, чтобы мать не задала трёпки, сплюнул подальше и пошёл по улице в сторону дома.

– Емеля! Пугачёв! Ты куда? – прокричал один из недавних соперников по игре. – Давай ещё!

– Не-е… Мамка ругаться будет, делов дома много, нужно итить!

Сам был младшим сыном в семье донского казака Ивана Михайловича Пугачёва и его супруги Анны Михайловны. Проживали они в станице Зимовейской на Дону, а фамилия пошла от прозвища деда Емельяна по отцовской линии – Михаила Пугача. Старший сын Дементий ушёл из семьи рано, с началом своей службы, а старшие сёстры Ульяна и Федосья обзавелись своими семьями после замужества.

А вот отец вышел в отставку, и Емельяна приписали на службу в 17-летнем возрасте. Через год женился на Софье Дмитриевне Недюжевой, казачке станицы. Участвовал в Семилетней войне 1756–1763 годов, со своим полком состоял в дивизии графа З. Г. Чернышёва. С 1763 по 1767 год проходил службу в своей станице. В 1764 году родился сын Трофим, и Емельян уехал в Польшу, а по приезде в 1768 году родилась дочь Аграфена.

Пугачёв встал, подошёл к кадке с деревянной крышкой и, подняв её, выпил воды, зачерпнув её деревянным ковшом. М-да-а! Потом опять война, но уже русско-турецкая, в 1769-м. Там и отличился! А перед этим получил чин хорунжего и был поощрён генералом Петром Ивановичем Паниным, под командованием которого служил. Крутой мужик был граф! Он и сам – Иванович, как и Панин, но сейчас царь, и никак не меньше! Так что, Пётр Иванович, звыняйте!

Потом жизнь не принесла ничего хорошего: болезни накинулись, пробовал в отставку выйти, так войсковой дьяк Колпаков, который рассматривал просьбу, ему отказал. Где этот дьяк? Попался бы под его руку сейчас, ох, бы ему вспомнил и всыпал! Да не всыпал, а шкуру бы содрал с живого сукина сына!

После отказа в отставке попросил разрешение у атамана Ефремова и направился повидать свою сестру Феодосию с зятем Симоном Павловым в Таганрог, где тот проходил службу. Вот ещё родственничек оказался! Подбил на побег да подставил, собственно говоря. Вот с кого шкуру бы содрать! Не-ет, одной мало: две, а то три шкуры с таких драть следует!

Дальше жизнь вообще кувырком пошла: то арестуют, а он убежит, опять арест – опять убежит…

В середине января 1772 года перебрался в станицу Ищёрскую, потом был у атамана Терского семейного войска Павла Татаринцева в станице Дубовской. В войсковой ведомости появилась запись: «Емельян Пугачёв письменного вида не имеет. Донского войска. Желает в семейном войске быть казаком». Там его и оставили, но вскоре вернулся в Ищёрскую снова. Опять аресты, аресты, встреча со староверами, и после долгих мытарств благодаря помощи игумена Филарета, главы старообрядческой общины на Иргизе, получил паспорт.

Вдруг дверь в дом открылась.

– Кого там чёрт несёт?! – Пугачёв глянул в сторону входа.

– Батюшка Пётр Федорович, к вам человек от губернатора с поклоном! – казак из охраны поклонился Пугачёву.

– С поклоном, тогда пусть войдёт, коль не шутит!

– Ваше величество, Хлопуша меня кличут, с оренбургского острога я! Рейнсдорп – губернатор оренбургский, держал меня в оковах, а тут удумал к тебе отправить с письмом-манифестом. Двадцать лет я богатеев тряс в округе, три раза ссылали в Сибирь и три раза уходил.

– Ну и рожа у тебя, Хлопуша, встретишь ночью – испугаешься!

Перед Пугачёвым стоял рослый, с широкими плечами детина с рыжей бородой и серыми дикими глазами, одетый в красную рубаху, с верёвкой вместо пояса и в казацкие шаровары. Но не это внушало страх при взгляде на его лицо, а выделяющийся на нём нос без ноздрей.

– Знаю, братец, что тут написано, – Пугачёв положил бумагу на стол, ничего не понимая в написанном, так как читать не умел, и с интересом посмотрел на говорившего. – Вот возьми полтину денег и платье тебе в подарок от недавно повешенного киргизца. Доброе ещё платье, носи, а то весь вон поизносился, смотрю!

– Спасибо, батюшка, спасибо, отец родной! Возьми в войско своё, пригожусь тебе, век не забуду, молиться на тебя буду! Хочу сказать, что губернатор ищет лазутчиков, чтобы подослать и убить ваше величество!

Хлопуша ел глазами Емельяна Пугачёва.

– Значит лазутчиков? Хм-м… Местность энту знаешь, Хлопуша?

– Так каждую тропинку в крае исходил, батюшка!

– Ладно, оставайси, сейчас соберутся атаманы на совет, будем кумекать, как Оренбург брать!

Вскорости, приближённые к «Петру III» командиры собрались на совет. На лавках расселись назначенные им: один из главных мятежников «фельдмаршал» Чика-Зарубин, войсковой походный атаман Андрей Овчинников, «полковник» Дмитрий Лысов, Андрей Витошнов получил от Пугачёва «звание есаула», Тимофей Мясников возглавил личную гвардейскую сотню. Здесь же находились М. Г. Шигаев, Я. Ф. Почиталин и многие другие. Нужно здесь сказать, что на сторону мятежного бунтаря перешло много казацких людей, прошедших не по одной войне, с опытом командования.

– Так, господа Енералы! – Емельян Пугачёв обвёл взглядом пришедших, – Начинаем наш военный совет!

Надо сказать, что главным атаманам его армии были присвоены следующие имена: Чика-Зарубин – «граф Чернышёв», атаман Овчинников – «граф Панин», Максим Шигаев – «граф Воронцов», Фёдор Чумаков – «граф Орлов» и т. д.

В. Фомичев «Пугачев на Соколовой горе». (Wikimedia Commons)

Пугачёв продолжал:

– Я, как император, хочу вам представить нового члена нашего совета – это Хлопуша, а в миру Афанасий Соколов. Он натерпелся бед от режима этого несправедливого государства, от власти губернатора оренбургского и готов бороться до полной нашей победы! А поэтому своим указом присваиваю ему полковничье звание. Прошу любить и жаловать!

Хлопуша, не ожидая такого поворота, светился от счастья, лицо покрылось бурыми пятнами волнения, которого тот не испытывал последние лет двадцать. Присутствующие отметили