главное – ром и вино, на его счет, по его к купцам запискам, а иногда и без записок. Поэтому он жил совершенно буршем: на квартире его были такие же березовые плетеные стулья, крашеные кровать и столы, как и у всех нас; он носил всегда очень поношенный мундирный сюртук и студенческий плащ, или так называемый воротник, не доходящий до колен, который обыкновенно во время зимы пристегивается к студенческой шинели, но у Языкова шинели не было, и в сильные морозы ходил он в одном воротнике, так же как и летом. Бывало спросишь его: “Что ты давно не писал к своим в Симбирск?” – “Нет денег; дай двугривенный, так напишу”. <…> Вообще Языков не был словоохотен, не имел дара слова, редко вдавался в прения и споры и только отрывистыми меткими замечаниями поражал нас. <…> Все его стихи, даже самые ничтожные, выучивались наизусть, песни его клались на музыку и с любовью распевались студенческим хором. Вообще без Языкова наша русская, среди немцев, колония, слушая немецкие лекции, читая только немецкие книги, была бы совершенно чужда тогдашнему литературному в России движению, но он получал русские журналы, альманахи, вообще всё новое и замечательное в русской литературе».
В. А. Жуковский и А. С. Пушкин
В Дерпт, чтобы повидаться с близкими людьми, с любимой женщиной, при первой возможности приезжал В. А. Жуковский. Н. М. Языков написал брату 5 марта 1823 года:
«Я очень хорошо познакомился с Жуковским… Он меня принял с отверстыми объятиями (в обоих смыслах), полюбил как родного <…> Жуковский очень прост в обхождении, в разговоре, в одежде, так что, кланяясь с ним, говоря с ним, смотря на него, никак не можно предположить то, что мы читаем в его произведениях. <…> Сюда еще приехал один ежели не поэт, то большой стихотворец: кто бы ты думал? Илличевский».
Алексей Дамианович Илличевский – однокашник Александра Сергеевича Пушкина по Царскосельскому лицею. Когда они учились в лицее, многие там считали, что Илличевский пишет стихи лучше Пушкина. Однако потом Пушкин стал Пушкиным, как точно сформулировал Аполлон Григорьев, нашим всем. А Илличевский остался Илличевским – сочинителем гладких и поверхностных стихотворных строчек.
А. Д. Илличевский
Н. М. Языков с самого начала 1820-х годов внимательно следил за творчеством А. С. Пушкина. И А. С. Пушкин тогда же заметил и оценил талант Н. М. Языкова. 20 сентября 1824 года Александр Сергеевич пишет стихотворение «К Языкову»:
Издревле сладостный союз
Поэтов меж собой связует:
Они жрецы единых муз;
Единый пламень их волнует;
Друг другу чужды по судьбе,
Они родня по вдохновенью.
Клянусь Овидиевой тенью:
Языков, близок я тебе.
Давно б на Дерптскую дорогу
Я вышел утренней порой
И к благосклонному порогу
Понес тяжелый посох мой,
И возвратился б, оживленный
Картиной беззаботных дней,
Беседой вольно-вдохновенной
И звучной лирою твоей.
Но злобно мной играет счастье:
Давно без крова я ношусь,
Куда подует самовластье;
Уснув, не знаю, где проснусь.
Николай Михайлович ответил своим посланием:
Не вовсе чуя Бога света
В моей неполной голове,
Не веря ветреной молве,
Я благосклонного привета —
Клянусь парнасским божеством,
Клянуся юности дарами:
Наукой, честью и вином
И вдохновенными стихами —
В тиши безвестности не ждал
От сына музы своенравной,
Равно – торжественной и славной
И высшей рока и похвал.
Певец единственной забавы,
Певец вакхических картин,
И дерптских дев, и дерптских вин,
И прозелит журнальной славы,
Как тороватому царю
За чин почетный благодарен
Его не стоящий боярин,
Так я тебя благодарю.
Через Н. М. Языкова В. И. Даль и другие студенты Дерптского университета знакомились с произведениями А. С. Пушкина.
В 1823 году в Дерпте случилось несчастье. 21 марта Н. М. Языков сообщил братьям:
«Здесь случилось происшествие, неприятное почти целому городу: умерла от родов… жена профессора Мойера… Она была женщина чрезвычайно хорошо образованная».
В. А. Жуковский тяжело переживал смерть любимой, но оставался так же мягок в обращении с людьми. Н. М. Языков сообщил братьям 10 апреля 1823 года:
«Вчера был у Жуковского; он необыкновенно печален вследствие смерти г-жи Мойер, проживет здесь еще с месяц: итак, я надеюсь, иногда проводить это время довольно приятно; он со мною обходится очень дружественно».
Так же дружественно позднее Василий Андреевич будет общаться с В. И. Далем.
Могила М. А. Мойер в Дерпте.
Рисунок В. А. Жуковского. 1823
Преподаватели
В письме к братьям, Александру и Петру, от 29 августа 1823 года Николай Михайлович высказал свое мнение о преподавателях Дерптского университета:
«Пётр меня спрашивает: как читает лекции Паррот? Это человек необыкновенной учености, сильно любящий свою науку; говорит весьма точно и весьма пространно… часто возвышается даже до поэзии… при всякой оказии делает опыты <…> Мне весьма понравились его уроки; я Петру обещаюсь прислать сюрпризом его “Разговоры о физике” <…>
Всех более из профессоров меня восхищает Эверс; его лекции составляют самую приятную, можно сказать амврозическую, пищу моего ума: читает просто, ясно и необыкновенно выразительно; его искусство выражать характеры людей очень сильно. Когда он говорит об Годунове, то я признаюсь, что до тех пор никогда не думал, чтоб можно было так подействовать на мое воображение рассказом очень простым. Достойно замечания, что он признает Димитрия I Иоанновича самозванцем. Теперь я вижу, что эпоха самозванцев может служить богатым предметом для историка, и жду с нетерпением Карамзина <…>
Перевощиков читает историю русской словесности… и очень хорошо: он человек копотливый, рассказывает всю подноготную ясно и даже иногда красноречиво. Язык русский – по крайней мере, на словах – знает очень хорошо и никогда ни на шаг не отдаляется от своего предмета».
Прежде, чем привести характеристику профессора русского языка В. М. Перевощикова, данную Н. И. Пироговым в «Дневнике старого врача», сделаем отступление.
Полное название сочинения – «Вопросы жизни. Дневник старого врача, писанный исключительно для самого себя, но не без задней мысли, что может быть когда-нибудь прочтет и кто другой». Оно
