В Шанхае он остановился в отеле «Плаза», как ему было указано в Москве. Уже на следующий день в его комнату зашёл человек и спросил: «Как поживает Эрна?» «С Эрной всё в порядке, от неё привет», – ответил Клаузен.

Гостем оказался шанхайский резидент «Джим» – Гурвич, который отвёл Макса Клаузена к «Мише» – Константину Мишину, белоэмигранту, «офицеру старой русской армии». Мишин покинул Россию в 1918 г. и поселился в Шанхае. Здесь он испробовал множество разных профессий: с мандолиной в руках ходил по улицам и ресторанам Шанхая; много лет был офеней – торговал в разнос перочинными ножами, бритвами и другим мелким товаром. Целыми днями, летом и зимой, бродил Мишин со своим коробом. В результате такой жизни здоровье его сильно пошатнулось – он заболел туберкулёзом. «Я должен сказать, что Мишин был замечательным человеком, – напишет в 1946 г. о русском эмигранте Клаузен в своём отчёте по поводу своей нелегальной деятельности за рубежом в пользу СССР. – Он делал все, что только было в его силах. Он всегда сожалел, что эмигрировал во время революции. Я думаю, о нём следует помнить, как об одном из людей, которые отдали свою жизнь за пролетарскую революцию».

В Шанхае Мишин проживал в трёхэтажном жилом доме на улице Даумер, № 9. В нём Клаузену отвели две комнаты на третьем этаже, но рации там ещё не было. Спустя несколько дней, Гурвич познакомил его с Гогулем, который жил на ул. Фош. Именно у него на квартире находилась радиостанция, и отсюда Гурвич проводил радиосеансы. Через некоторое время радиостанцию перенесли в квартиру Мишина. Передатчик, на котором работал «Джим», был системы «Харлей» в 50 ватт, приемник был 4-х ламповый, типа «Пилот». Первые недели Макс провёл в изучении работы на станции, а также приступил к изучению английского языка, так как совсем не говорил по-английски. Освоив сам работу на собранной рации, Клаузен стал обучать Мишина этому ремеслу.

Макс Клаузен в переписке проходил под псевдонимом «Ганс». Псевдонимы были, как правило, незатейливыми и совпадали с именами разведчиков (агентов) или наиболее распространёнными именами той или иной национальности (в данном случае «Ганс» или «Фриц»). Самих же немцев в переписке по странной ассоциации нередко называли «колбасниками».

17 мая 1929 г. «Джим» сообщил в Москву, что китаец «Джон», работавший ранее с Густом (Громовым) и Стифом (Станиславом) «путается здесь зря». Бывший переводчик китаец «Джон» был привлечён к сотрудничеству еще «Марком» – Ракитиным ещё осенью 1928 г. «Просит направить на курсы, знает русский, английский. Едет женой Харбин курьером, явкой Семёна. – Докладывал в Москву Гурвич. – Срочите Харбину отправкой дальше или использовать там. Срочите согласие».

Среди арестованных во время налёта китайской полиции на генконсульство в Харбине 27 мая 1929 г. был и «Семён», ответственный служащий КВЖД, он же резидент харбинской «легальной» резидентуры. Все попытки добиться его освобождения ни к чему не привели. В конечном итоге, «Семён» и другой сотрудник IV-го Управления «Новиков» получили по семь лет каторжной тюрьмы.

Обеспокоенный известиями о происшедшем налёте на советское Генконсульство в Харбине, Джим запрашивал Москву: «Срочите, прибыл в Харбин Джон с почтой, выехал 28. Не провалилась ли почта при налёте, что грозит провалом 5001 и Имре…». Шанхайская почта в руки полиции не попала, так как налёт консульство произошёл на день раньше выезда Джона в Харбин.

5 июля Джим проинформировал Москву, что по заданию национального правительства «5001» выехал на 10 суток на разведку в Мукден и для ведения переговоров с Семёновым. Семёнов добивался формирования русской бригады в Маньчжурии через «5001». Последний готов был провести переговоры с белогвардейцем в нужном IV-му Управлению русле. «Ясно, что в организации русской бригады мы не заинтересованы», – пришёл ответ из Москвы.

15 июля приказом из Харбина был уволен со своей должности заведующего агентством КВЖД «Сян» (Лядов). Его было предписано отправить в Читу для получения дальнейших указаний.

С закрытием Генконсульства в Харбине прерывалась радиосвязь с Москвой, так как харбинская нелегальная резидентура до сих пор не была радиофицирована и продолжала поддерживать связь с Москвой через советское представительство.

Опыт предыдущих налётов на советские консульства в Китае, с их последующим отзывом ничему не научил. Оказались невыполненными и решения Центра о переводе разведки на нелегальные рельсы, что предполагало безусловную радиофикацию нелегальных резидентур.

Накануне описываемых событий, в мае, в Харбин прибыл «Костя» – Л. М. Анулов, назначенный нелегальным резидентом вместо «Фрица» (Шмидта).

15 июля 1929 г. Центр потребовал от резидента в Шанхае усилить информацию по Китаю в связи с китайской акцией на КВЖД. «Информируйте о позиции Нанкинского правительства и военных мероприятиях. Кто поддерживает китайцев – позиции иностранных держав?», – указывала Москва.

Тем временем ситуация в Маньчжурии обострялась, а у нелегального резидента «Кости» в Харбине не было ни рации, ни радиста, который только готовился в Москве к отправке в Китай.

В этой тупиковой ситуации Центром было принято решение поручить Гурвичу развернуть рацию в Харбине и обеспечить связь с Москвой до прибытия харбинского радиста. К выполнению этой сложной задачи «Джимом» были привлечены «Имре», «Стиф» и «5001».

21 июля 1929 года Гурвич доложил в Москву: «Ваши телеграммы за №№ 61 и 62 приняты к исполнению. Получены визы и билеты. Еду вместе со Стифом. Имре всегда был изолирован от рации и Эмерсона и за ним сильная слежка, поэтому заместителем оставляю Джо, который в курсе всего дела. Считаю свою поездку крайне неподготовленной. Явок не имею, и Лурье о моей поездке знать не должен. … 5001 ещё не приехал». Речь шла не о китайце «Джо», а о «Джо» – Раисе Беннет.

Одновременно он сообщил: «Харбин на Военном положении. Проезд с рацией или частями обречён на провал. Постараюсь приобрести рацию на месте. Самое трудное – подыскать квартиру для установки. Рацию в Шанхае трогать нельзя, иначе теряем связь. Если рация в Харбине удастся – организую информацию на Шанхай. Мне оставаться в Харбине можно максимум 10 суток, не возбуждая подозрение консула. Срочите согласие моему обратному приезду».

Вскоре в Шанхай вернулся «5001». Он «получил задание от мининдела установить рации в Шанхае, Мукдене, Пекине и Харбине для связи с агентами». Ему также предписывалось министерством иностранных дел Китая «расширить сеть на севере в штабах и правительственных органах китайскими и иностранными агентами». Для выполнения этой задачи требовались «радисты и агенты с иностранными и белыми паспортами». Такое совпадение заданий насторожило Центр.

6 августа Центр запретил, какие бы то ни было «коалиции с 5001 по устройству радиосвязи Харбине». Запрещалось ему показывать и радиста. Он не должен был «знать также, что у нас существует радиосвязь».

У Центра не было доказательств