была SW[60], и та абордировать их не допустила. 27-го числа была та ж погода, [шведский] корабль выбуксировали галерами за пролив и за ламеландскую косу; ветер был SSW; а я осмотрев и призвав генералитет, полковников и подполковников, имели совет и предложили, чтоб того дня выйти в гавань к острову Гренгам, и когда погода будет тихая, а те [шведские] суда далече не отступят, чтоб абордировать [их]. И как мы в ту гавань стали то [шведские] суда и еще прибылые с вице-адмиралом Шеблат, на парусах шли к нам в пролив, чего невозможно было начаться; однако же из-за погоды имели отступить в прежнюю свою гавань, а те за нами же азартовали. И усмотрев, что [они] так далеко к заливу пробились, а отмелей и камней много, принуждены в надежде попытаться абордировать [их] и как стали к ним пригребать, тех, в поворотах для пушечной стрельбы и в ретираде, и [из-за того], что снасти перебиты, стало на мель 2 фрегата, которые, хотя только не с жестоким абордирунгом[61], достали, а 2 фрегата взяты абордирунгом на парусах на свободной воде. А остальные – вице-адмиральский корабль и прочие – ретировались, однако же по возможности гнали, и от вице-адмиральского корабля от кормы видели в воде доски; а нам за ним больше следовать не допустила погода, а более то, что [уже было] близко к морю и место широко; также и с моря еще 2 судна показались, а ежели бы затихло, то ни одного бы судна весьма не упустили[62]. И как то окончили, имели те суда[63] ввести к себе в гавань и взятые на тех судах офицеры допрашиваемы, которых допросные речи и ведомости как звание взятым судам, и о скольких пушках, и что взято людей и амуниции, также и наших [сколько] побито и ранено, и сколько галер повреждено при сем посылаю. А точно установив, впредь доносить буду, поскольку за скоростью не успели, ибо принуждены были 28-го числа до 6-го часу пополудни стоять для выгрузки с одного [шведского] фрегата артиллерии, поскольку ход[64] его 16 3/4 футов, а по курсу воды[65] такой нет. А с 6-го часу пошел в путь свой и по се число медлю для того фрегата, понеже всю артиллерию выгрузили и еще выгружаем балласт, и мачты снимаем, и потом, ежели провести не сможем, принужден буду с [решения] воинского совета сжечь, поскольку ходу нашего больше 11 футов нет, а в иных местах и 10 футов. По прежнему ВС[66] указу, в 15-ти галерах, в 15-ти лодках и в 15-ти шлюпках бригадира Барятинского отправлю в Або, а сам с остальными пойду до кирки Поя и ежели за сей убыток[67] неприятель придет к Гангуту и пересечет наш курс, что ВС укажете нам чинить? А я другого способа не имею, как идти в Або; а ежели неприятель пути нашего не пересечет, придя в Твереминд, отпущу взятые фрегаты с галерами в Гельсингфорс, поскольку надобно их починить; а из Гельсингфорса куда укажете отправить, и на сие донесение буду ожидать ВС указа.
Ведомость взятым судам.
«Сторфеникс» – 34 пушки, дубовый, длина 110 фут, ширина 29 фут 7 дюймов, глубина 13 фут; на нем взято и побито 148 человек.
«Данск-Эрн» – 18 пушек, дубовый, длина 109 фут, ширина 24 фута 2 дюйма, глубина 13 фут; на том взято и побито 90 человек.
«Кискин» – 22 пушки, дубовый, длина 76 фут, ширина 20 фут 2 дюйма, глубина в воде 9 фут 6 дюймов; на том взято и побито 78 человек.
«Венкер» – 30 пушек, дубовый, длина 109 фут 6 дюймов, ширина 30 фут, глубина 17 фут, между палуб 5 фут 1 дюйм, окон пушечных 44; на том взято и побито 157 человек.
Всего на вышеозначенных судах взято – 407, убито – 103 человека.
Взято пушек чугунных: двенадцатифунтовых – 2, восьмифунтовых – 20, шестифунтовых – 48, четырехфунтовых – 12, трехфунтовых – 22, итого – 104; ядер – 1683, картузов бумажных пороховых – 390.
Июля 31 дня 1720 г.
от острова Санде
(Материалы для истории русского флота, 1865, ч. II, с. 506–507)
Устав морской. (13 января 1720 г.)
Петровский морской устав, по которому русский флот жил на протяжении XVIII столетия, помимо тщательной регламентации обязанностей всех корабельных чинов, особое внимание уделял охранению доброй нравственности команд, как залога мужества и способности к подвигу. Он был жесток на наказания, которые должны были в зародыше искоренить наиболее опасные нарушения порядка военной службы. Но в то же время в нем чувствуется своеобразное суровое милосердие и гуманность, проявлявшаяся в заботе о нижних чинах, мирном населении и пленных неприятелях. Выдержки из устава, приведенные здесь, помогут лучше понять дух петровского флота и условия службы матросов и офицеров.
Флот есть слово французское. Этим словом разумеется множество судов водных, вместе идущих или стоящих, как воинских, так и купеческих. Флот военный, если много имеет кораблей, разделяется на три главные или генеральные эскадры: первая – кордебаталии, вторая – авангард, третья – арьергард; и они также делятся каждая на три партикулярные дивизии.
Как адмирал, так и прочие вышние и нижние офицеры, должны охранять со всяким тщанием и ревностью интересы своего Государя и государства, где ни будут обретаться с врученной им командой, во всяком случае (кн. 1, гл. 1, 1)
Указы все, не только о какой над неприятелем экспедиции, но и в своей команде, если что важное, должен давать на письме, а не на словах, для того, чтобы если кто что противное учинит, яснее обличен, а исполнитель указа оправдан быть мог (кн. 1, гл. 1, 3)
Главные дела и воинские начинания да никогда не дерзает чинить без консилии[68] письменной, разве неожиданно атакован будет от неприятеля, под лишением чина (там же).
И потому как корень всему злу есть сребролюбие, для того главнокомандующий должен блюсти себя от лихоимства, и не только блюсти, но и других от того жестоко унимать и довольствоваться определенным. Государственные интересы через то зло потеряны бывают. Того ради всякому командиру надлежит это непрестанно в памяти иметь и от того блюстись. Ибо может таковым богатством легко смерть или бесчестное житие купить (там же).
Ничто людей так ко злу не приводит как слабая команда. Дети в [своей] воле, без наказания и страха возращенные обыкновенно в беды впадают,
