нуждалось в продовольствии, одежде и крове. Почти половина дворов была разрушена войной, а еще четверть – повреждена. Осталось на освобожденной территории 118 483 чел., в том числе 24 589 мужчин, 39 333 женщины и 54 561 детей обоего пола. Трудоспособных – не более 10 %. На пепелища возвращались и беженцы: «Находя там свои жилища разрушенными, эти беженцы устраиваются большей частью в сколоченных наспех шалашах и вырытых в лесах землянках. Эта часть населения является наименее обеспеченной, ибо имущество лиц, уходивших перед приходом неприятеля, уничтожалось последним без всякой пощады». Отчет волынского губернатора П. В. Скаржинского в МВД от 16 июня показывал: «Луцк почти не поврежден, запасы продовольствия на первое время имеет; г. Дубно на три четверти разрушен и сожжен, запасов мало; сельская местность пострадала неодинаково, некоторые села уничтожены совершенно, другие пострадали мало». Правда, «поля крестьянские кроме прежней неприятельской прифронтовой полосы в 8–10 верст в значительных частях обсеменены, имеются также засеянные распоряжением австрийских властей помещичьи земли. Продовольственными запасами сельское население обеспечено, местами до нового урожая, при условии невозвращения беженцев». Земством губернии в Галицию были передвинуты 3 санитарно-эпидемических отряда, 4 фельдшерских пункта, 27 питательных пунктов, 3 продовольственных склада и 5 подвижных лавок. К середине сентября здесь действовало 36 земских лавок и предполагалось к открытию еще 22. Губернатор просил о содействии Маврина – отпустить хлеб из своих запасов[534]. Существенно помогли и соседние регионы. Телеграмма нового министра земледелия А. А. Бобринского в Житомирское губернское земство 12 сентября просила «закупать в Волынской губернии для потребностей армии и населения освобожденных от неприятеля местностей все, что возможно»[535].
В заседании 1 июля Совет министров обсуждал вопрос об оказании помощи населению освобождаемых территорий. Для этого губернские совещания должны были оказать продовольственную и иную помощь, в том числе санитарную медицинскую, вещевую, ветеринарную. Также снабжение инвентарем, семенами, восстановление жилищ. Продовольственная поддержка: «Первая помощь должна быть оказываема на началах благотворительности, но затем, по мере установления нормального положения в данной местности, население должно получать продукты за наличный расчет и в кредит, хотя бы более или менее долгосрочный, и лишь в случаях исключительных при наличности действительно бедственного положения – бесплатно». Средство – пункты питания и лавки[536]. Вдобавок, в начале июля А. А. Брусилов отпустил всех мобилизованных рабочих с позиционных и дорожных работ вместе с подводами для уборки урожая[537].
Переброска на Юго-Западный фронт масс войск сделала его наиболее многочисленным фронтом – в августе Юго-Западный фронт ежедневно получал 135 тыс. пуд муки, 17,5 тыс. крупы, 350 тыс. зернофуража, 100 тыс. сена и соломы, 15 тыс. риса, 8 тыс. пуд жиров[538]. Поэтому вновь встал вопрос о переключении ресурсов тыловых губерний, подчиненных фронту, на удовлетворение прежде всего его потребностей. 16 июля новый главный начальник снабжений Юго-Западного фронта Е. Ф. Эльснер вновь запретил вывоз хлеба, сена и соломы из пределов фронта. Помимо того, в Курской губернии он запретил скупку, вывоз и перегон скота и мяса, а Главное интендантское управление дало согласие, чтобы 12 южных губерний снабжали мясом и скотом лишь Юго-Западный фронт[539].
С целью усиления снабжения фронта в случае транспортных перебоев, совещанием в Ставке 28–29 июля было постановлено образовать запасы продовольствия и фуража в тыловых магазинах, вне предела театра военных действий. Ведь в связи с большими расстояниями между районом подвоза (войска) и районом производства (народное хозяйство), общая глубина театра военных действий (фронтовая зона) в России достигала 800 верст. Фронт и впрямь требовал больших объемов: например, на август требовалось 128 500 голов скота[540].
В середине августа на уполномоченного по землеустройству юго-западного района Б. Ф. Григоренко была возложена должность уполномоченного Министерства земледелия при Брусилове. Он должен был принимать урожай в Галиции и Буковине от организаций, закупающих хлеб в пределах этих регионов. На совещании у военного генерал-губернатора областей Австро-Венгрии, занятых по праву войны, Ф. Ф. Трепова, было установлено, что урожай в Галиции и Буковине «вполне удовлетворительный», и можно купить его часть для нужд армии. Закупочной организации нет, и придется покупать хлеб «непосредственно от населения». Притом «на организацию закупок хлеба, фуража и иных видов продовольствия, равно для регистрации и эвакуации племенного скота, по предварительным подсчетам, на первое время потребуется не свыше 1 млн руб.»[541].
В сентябре 1916 г. Калужская и Курская губернии, а также частично Московская, Тверская и Орловская губернии вошли в ведение фронтовых штабов. Однако они не входили в театр военных действий, а были присоединены к нему царским повелением. То есть здесь военные не могли бесконтрольно распоряжаться. Тем не менее в начале сентября Брусилов возбудил перед Ставкой вопрос о расширении полномочий главкоюза в смысле его права объявлять эти регионы на военном положении и назначать там рабочие реквизиции. Однако Совмин, после обращения к нему военного министра по данному поводу, Особым журналом 13 сентября отклонил предложение А. А. Брусилова. В конце ноября Брусилов вновь просил предоставить ему право реквизировать для нужд фронта рабочих и подвод в Харьковской и Курской губерниях, но Совет министров снова отклонил это, так как ближайшие к театру военных действий губернии служили ближайшим тылом армий, и отвлекать рабочую силу было незачем. Совмин заметил, что при существующем расстройстве транспорта «удовлетворение даже текущих продовольственных потребностей армий Юго-Западного фронта в значительной мере зависит от гужевой доставки необходимых припасов»[542].
Начало продовольственных неурядиц в сентябре побудило штаб Юго-Западного фронта озаботиться принятием мер, облегчающих продовольственный вопрос на фронте. Так, председателем районной эвакуационной комиссии Юго-Западного фронта И. Н. Толмачевым был возбужден вопрос «о необходимости принятия мер к разгрузке правого берега Днепра от беженцев, не занятых на полевых работах». Толмачев потребовал даже выслать из Киева концентрирующихся там поляков[543]. В итоге интендантские органы стали проводить градацию продфуражных грузов, отправляя армиям тот продукт, что требовался в данный момент[544].
Несмотря на богатые хлебом тыловые губернии, первым продуктом, которого стало не хватать Юго-Западному фронту, стало сено, которое нередко приходилось заменять зерном. Громадные обозы многосоттысячных войск, кавалерийские корпуса и конница вообще, конский состав различных организаций, работавших в прифронтовой полосе – все это требовало фуражного снабжения. Ситуация заключалась в недосборе сена и нехватке специальной проволоки для его укупорки. Телеграмма Главного полевого интенданта К. Н. Егорьева от 4 сентября сообщала войскам: «Сбор сена в империи ниже удовлетворительного, почему, а отчасти и за неимением проволоки, усилить высылку сена невозможно. Необходимо наравне с сеном довольствовать лошадей местной соломой, а подходящее сено из империи по возможности задерживать для образования запасов в тыловых магазинах фронта»[545].
Соответственно, высшим штабам приходилось подстраиваться. Приказ по Юго-Западному фронту от 22 августа указывал «всем частям фронта
