— Я расскажу, — он мягко высвободил руку и поправил рукав, скрывая рисунок, но Аля знала, что он там, под слоями ткани. — Но не здесь. Когда ты успокоишься, передумаешь прыгать с моста и будешь готова выслушать. Обещаешь?

Аля кивнула, утирая слезы рукавом. Шершавая ткань куртки царапала кожу, но это ощущение было почти приятным — оно возвращало её в реальность. От абсурдности всей ситуации ей хотелось одновременно смеяться и плакать. Вся её жизнь за последние недели напоминала безумный сон, от которого невозможно проснуться. Каждый день — лестница, ведущая вниз, в темноту, в неизвестность. И теперь, когда ей предложили объяснение, она цеплялась за него, как за спасительную соломинку.

Они отошли от моста, сели на скамейку в парке неподалеку. Деревья вокруг уже почти оголились, лишь кривые ветви костлявыми пальцами тянулись к серому небу. Редкие прохожие спешили по своим делам, кутаясь в куртки и шарфы, не обращая внимания на двух подростков. Аля обхватила себя руками, чувствуя озноб — то ли от холода, то ли от пережитого стресса. Её пальцы задрожали, и она сжала руки в кулаки, чтобы скрыть эту дрожь.

— Я спокойна, — выдохнула она, хотя внутри все еще бушевал ураган эмоций: страх, недоверие, надежда, любопытство — все смешалось в один запутанный клубок. — Я готова выслушать. И я… я не буду прыгать с моста. Обещаю.

Роман кивнул, глядя куда-то вдаль. Его четкий и красивый профиль вырисовывался на фоне серого неба. Сейчас, в этом освещении, он действительно напоминал Ноктюрна, только без привычной полуулыбки. Он положил руки на колени и переплёл пальцы, словно сдерживал какое-то движение.

— Агата — моя мать, — затуманенно начал он, и Аля вздрогнула от неожиданности.

Это признание — как удар под дых, выбивающий весь воздух из лёгких.

«Прядильщица Снов тоже была матерью Ноктюрна на Ткани Снов», — от этой мысли по спине пробежал холодок.

— Но она не просто психолог, — голос Романа стал тише, словно он опасался, что их подслушают. — Она… из другого места. Божество из другой реальности. Она — Прядильщица Снов.

Аля затаила дыхание. То, что она подозревала, что чувствовала интуитивно, оказалось правдой. Всё встало на свои места — странное поведение Агаты, её гипнотический голос, её способность заставлять забывать… Все детали складывались в единую картину, одновременно пугающую и завораживающую.

— Она создает иллюзии, — голос Романа был ровным, но Аля чувствовала скрытую боль за каждым словом, словно каждое признание иглой впивалось в сердце. — Создаёт и разрушает. Плетёт сны, которые кажутся реальностью, и стирает воспоминания о том, что когда-то было реальным. Принимает образ прекрасной женщины, играет на человеческих слабостях, предлагает им идеальную жизнь в обмен на… на маленькие жертвы. До тех пор, пока человек не готов отдать всё — свою личность, свою память, своих близких. Она забирает всё. Их сны, желание, отчаяние. Ткань Снов — это не убежище. Это ловушка.

Холодок пробежал по спине Али. Вокруг становилось всё темнее, солнце почти скрылось за горизонтом, и сумерки чернильным пятном расползались по небу. Фонари в парке ещё не зажглись, и деревья вокруг них казались молчаливыми стражами, охраняющими их разговор.

Аля помнила это ощущение — когда на Ткани Снов её окружили призрачные друзья, не давая уйти. Когда их лица становились странно текучими, глаза — пустыми и стеклянными. Когда зеркала говорили с ней, убеждая остаться, и в каждом отражении она видела себя идеальной, такой, какой всегда мечтала быть. Когда Прядильщица Снов говорила о выборе, который на самом деле не был выбором, а лишь иллюзией свободы.

— Но если она… божество из другого мира, — медленно проговорила Аля, пытаясь осознать масштаб услышанного, чувствуя, как голова начинает кружиться. — То ты…

— Нет, я не божество, — Роман покачал головой. — Агата не совсем моя родная мать.

В полумраке его лицо показалось вырезанным из мрамора: бледным и идеально симметричным.

— Я родился сновидцем — тем, кто с рождения способен перемещаться между реальностями без проводников. Возможно, именно поэтому она меня и выбрала.

— Сновидцем? — Аля не могла отвести от него взгляда. Теперь, когда она знала правду, Роман выглядел иным — загадочным, непостижимым, словно фигура из древнего мифа, затерявшаяся в современном мире.

— Я могу попасть на Ткань Снов без сеансов гипноза, без проводников, без ключей, — пояснил Роман, откидываясь на скамейку. — Могу переплетать свои сны со снами других, если знаю этих людей в реальной жизни. И да, я помню тех, кто уходит из реального мира ради иллюзий Ткани Снов. Помню, когда все остальные забывают.

— Как Полину, — тихо сказала Аля, и имя одноклассницы повисло между ними, словно тяжёлая капля дождя, готовая сорваться. Воспоминание о Полине вновь кольнуло сердце иглой тоски.

— Как Полину, — подтвердил Роман.

«Тени под его глазами стали глубже, или это просто игра вечернего света?»

— Прости, что порвал твой рисунок, но это был опасный проводник. Каждый раз, когда ты смотрела на него, часть тебя уходила туда, на Ткань Снов. И с каждым разом вернуться было бы все сложнее.

Он отвел взгляд, словно избегая смотреть ей в глаза, чтобы случайно не показать что-то слишком личное, слишком интимное. Ветер усилился, принося с собой запах влажной земли и опавших листьев — запах осени, увядания, конца.

— Поэтому ты меня спас сегодня, — Аля обхватила себя руками, защищаясь от холода, который, казалось, шёл не только снаружи, но и изнутри. — Ты знал, что я собираюсь сделать.

— Ты пообещала это там, а потом говорила в школе, — кивнул Роман. На его лице отразилась внутренняя борьба, словно он решал, сколько ещё можно рассказать.

Аля посмотрела на свои руки, пытаясь систематизировать мысли. Обычные руки Али Костровой — полные пальцы, обкусанные ногти, заусенцы. Такие знакомые и такие несовершенные, совсем не похожие на изящные руки её идеальной версии из мира снов. События последних недель обретали смысл, детали складывались в общую картину, но от этого становилось только страшнее.

— Кто ты? — спросила она внезапно, поднимая глаза и встречая его взгляд, глубокий и непроницаемый, как беззвёздное ночное небо. — На самом деле. Ты — Ноктюрн или Роман?

— И то, и другое, — он улыбнулся уголком рта, и в этой полуулыбке Аля наконец увидела отголосок того Ноктюрна, которого знала на Ткани Снов, как вспышку света во тьме — мимолётную, но яркую.

— Ноктюрн — это псевдоним, который я использовал, когда писал музыку. Пытался выразить то, что чувствовал, через ноты, через мелодии. Это помогало… на какое-то время.

— Но