раньше не видывал настоящего кукольного сервиза! Приготовишки стали взирать на Сару как на богиню или королеву. Лотти Ли до того перед ней преклонялась, что, если бы не Сарина доброта, Лотти бы ей надоела. Когда мать Лотти умерла, её легкомысленный папаша отдал дочь в пансион – по молодости он просто не знал, что с ней делать. С Лотти от рождения обращались так, будто она была не то любимой куклой, не то балованной обезьянкой или собачкой, и в результате она стала ужасным ребёнком. Если ей чего-то хотелось или, наоборот, не хотелось, она тотчас начинала кричать и плакать; а так как ей вечно хотелось чего-то недозволенного и не хотелось полезного, её пронзительные вопли то и дело раздавались в разных частях дома. Каким-то образом она узнала, что маленькую девочку, потерявшую мать, все должны жалеть и баловать. Возможно, она слышала, как говорили об этом взрослые сразу же после смерти её матери. И она привыкла беззастенчиво этим пользоваться.

Однажды утром, проходя мимо гостиной, Сара услышала, как мисс Минчин с мисс Амелией безуспешно пытаются утихомирить громко рыдавшую девочку, которая никак не желала замолчать. Она вопила так громко, что мисс Минчин, хотя и сохраняя своё обычное достоинство и даже суровость, чуть не кричала, чтобы быть услышанной.

– Что она плачет?! – кричала мисс Минчин.

– А-а-а! У меня нет ма-моч-ки!

– Ах, Лотти! – надрывалась мисс Амелия. – Пожалуйста, замолчи! Милая, не плачь! Прошу тебя!

– А-а-а! – бурно рыдала Лотти. – Нет ма-а-моч-ки!

– Её надо выпороть, – провозгласила мисс Минчин. – Мы тебя выпорем, негодница!

Лотти ещё пуще заревела, а мисс Амелия расплакалась. Мисс Минчин повысила голос, так что он загремел во всю мощь, а потом вдруг в бессильном гневе вскочила с кресла и бросилась вон из комнаты, оставив мисс Амелию улаживать дело как знает.

Сара стояла в холле, раздумывая, не войти ли ей в гостиную; не так давно она дружески беседовала с Лотти; возможно, ей удастся её успокоить. Выбежав из комнаты, мисс Минчин, к величайшему своему неудовольствию, увидела Сару. Она сообразила, что кричала слишком громко и что голос её, доносясь из гостиной, звучал не очень-то ласково или величественно.

– Ax, это вы, Capa! – воскликнула она с деланой улыбкой.

– Я остановилась, – объяснила Сара, – потому что поняла, что это Лотти… и я подумала… вдруг… кто знает, вдруг я сумею её успокоить. Можно я попробую, мисс Минчин?

– Да, если хотите. Вы умная девочка, – отвечала мисс Минчин, поджимая губы.

Но, увидя, что Сару смутила её резкость, она изменила тон.

– Впрочем, вам всё удаётся, – прибавила она с улыбкой. – Вы с ней наверное справитесь. Можете попробовать.

И она удалилась.

Войдя в комнату, Сара увидела, что Лотти лежит на полу и, громко рыдая, колотит по нему своими толстыми ножками, а над ней с красным и потным лицом стоит на коленях перепуганная мисс Амелия.

Ещё у себя дома в детской Лотти поняла, что если погромче кричать и колотить ногами, то все начинают тебя наперебой успокаивать. Бедная мисс Амелия и так и этак старалась успокоить Лотти, но всё без толку.

– Ах ты, бедняжка! – говорила она. – Я знаю, что у тебя нет мамочки, у бедной… – И тут же меняла тон: – Если ты не замолчишь, Лотти, я тебя ударю!.. Бедный ангелочек! Ну, не плачь!.. Ах ты непослушная, дрянная, отвратительная девчонка! Сейчас я тебя отшлёпаю! Честное слово, отшлёпаю!

Сара молча подошла ближе. Она понятия не имела, что делать, только смутно понимала, что лучше не бросаться из одной крайности в другую и не показывать волнение и беспомощность.

– Мисс Амелия, – произнесла она тихо, – мисс Минчин разрешила мне попытаться её успокоить. Можно я попробую?

Мисс Амелия обернулась и посмотрела на Сару без всякой надежды.

– Вы думаете, вам удастся? – проговорила она, тяжело дыша.

– Не знаю, – отвечала Сара всё так же тихо, – но я постараюсь.

Мисс Амелия глубоко вздохнула и поднялась с колен. Толстые ножки Лотти всё так же энергично били по полу.

– Если вы тихонько выйдете из комнаты, – сказала Сара, – я останусь с ней.

– Ах, Сара, – чуть не плача, отвечала мисс Амелия. – У нас никогда ещё не было такой ужасной воспитанницы. Ей нельзя у нас оставаться.

С этими словами она выскользнула из комнаты, обрадовавшись, что может оставить Лотти на Сару.

С минуту Сара стояла возле вопившей девчушки и молча смотрела на неё. Потом уселась рядом на пол и принялась ждать. Кроме яростных воплей Лотти, в комнате не раздавалось ни звука. Такое положение дел удивило маленькую мисс Ли – она привыкла к тому, что стоит ей закатить истерику, как все приходят в волнение и начинают всячески её уламывать. Лежать на полу, брыкаться и рыдать, в то время как единственный зритель не обращает на неё никакого внимания, – такое ей было внове. Лотти приоткрыла зажмуренные глаза, чтобы взглянуть, кто это сидит рядом. A-а, это просто воспитанница! Правда, у этой воспитанницы есть Эмили и всякие чудесные вещи. Воспитанница пристально глядела на Лотти – видно, обдумывала что-то. Смолкнув на мгновение, чтобы выяснить, что происходит, Лотти решила снова закричать, но тишина, царившая в комнате, и необычное выражение Сариного лица несколько поубавили её пыл.

– У меня… мамочки… не-ет! – выкрикнула она, но голос её звучал как-то неуверенно.

Сара ещё пристальнее вгляделась в Лотти – в глазах её мелькнуло понимание.

– И у меня нет, – сказала она.

Это было так неожиданно, что произвело на Лотти потрясающее впечатление. Она опустила ноги, замерла и уставилась на Сару. Новая мысль может остановить плач ребёнка, если всё другое бессильно. К тому же Лотти не любила ни мисс Минчин, которая вечно сердилась, ни мисс Амелию, которая ей во всём потакала; а Сара, как ни мало она её знала, ей нравилась. Лотти не хотелось так быстро сдаваться, но Сарины слова её отвлекли; она повернулась и, сердито всхлипнув, спросила:

– Где же она?

Сара ответила не сразу. Ей говорили, что её мать на небе, – она много думала и составила об этом собственное представление.

– Она на небе, – наконец сказала она. – Но я уверена, что иногда она приходит взглянуть на меня – хотя я её и не вижу. И твоя тоже приходит. Может, они обе сейчас на нас смотрят. Может, они сейчас здесь, в этой комнате.

Лотти быстро села и огляделась. Это была хорошенькая кудрявая девчушка с круглыми глазами, которые в эту минуту походили на мокрые незабудки. Если бы её матушка наблюдала за ней в последние полчаса, вряд