Аля посмотрела на свои руки и сразу поняла, что была в своём идеальном образе — том самом, который нарисовала на портрете под впечатлением от статьи Агаты. Знакомое изумрудное платье переливалось в редких лучах фосфорисцирующего света.

Сделав шаг вперёд, Аля заметила, что все её отражения в зеркалах повторяют движение с секундной задержкой. Это было жутко: за каждым стеклом стоял её двойник, имитирующий её движения, но не совсем точно.

От пола веяло неживым, могильным холодом. При каждом шаге от него расходились круги — словно она шла по поверхности воды, а не твёрдого материала.

— Что происходит? — прошептала она. Её голос эхом разнёсся по пустой комнате, многократно отражённый и искажённый. Не один голос, а хор, звучащий чуть вразнобой.

— Почему я здесь?

Последние слова утонули в эхе, отразились от зеркал и вернулись к ней змеиным шёпотом:

— Здесссссь… здессссь… здессссь…

— Потому что ты нарушила обещание.

Голос раздался отовсюду — низкий, с лёгкой хрипотцой, одновременно знакомый и чужой. Словно кто-то говорил через ткань, воду или границу миров.

Аля обернулась, но вокруг — только зеркала.

И вдруг она заметила, что одно из отражений изменилось. Это была идеальная версия Али, но в её лице, в глазах что-то не так. Она смотрела прямо на Алю, но не повторяла её движений, а глядела с хищным интересом, который не имел ничего общего с человеческими эмоциями.

Её глаза были не зелёными, а золотистыми, с вертикальными зрачками. В полумраке они излучали холодное сияние.

— Ты дала обещание, — теперь Але показалось, что это кто-то за гранью использовал отражение как марионетку. — Ты обещала стать мной. Навсегда.

Воздух в зале зеркал сделался плотным и тяжёлым, словно пропитался невидимыми частицами ужаса и отчаяния. Каждый вздох давался с трудом, будто лёгкие не принимали этот странный, чуждый воздух.

Аля отпрянула, ощущая, как страх ледяными пальцами сдавливает горло. Это был не обычный страх перед чем-то конкретным, а первобытный ужас перед неведомой, запредельной угрозой, которая существовала вопреки всему.

— Я… — она запнулась, не зная, что сказать. Голос срывался, превращаясь в хрип. По спине скатилась капля холодного пота, оставляя за собой влажную дорожку. — Я передумала. Я не уверена, что хочу…

— Передумала?! — отражение исказилось от гнева, его черты заострились, глаза сузились до золотистых щелей. На мгновение Але показалось, что она видит не своё лицо, а что-то другое — нечеловеческое, чужое, древнее. Лицо существа, которое жило задолго до появления людей и будет жить после их исчезновения. — Ты не можешь передумать! Ты дала слово! Ты уже наполовину здесь!

С этими словами отражение подняло руку и прижало её к зеркалу изнутри. Поверхность стекла пошла рябью, словно потревоженная водная гладь. А затем — о ужас! — рука начала проходить сквозь неё. Тонкие, изящные пальцы с сиреневыми ногтями сначала казались полупрозрачными, но постепенно становились всё более материальными, плотными, настоящими.

Аля сделала ещё один шаг назад, пытаясь увеличить расстояние между собой и кошмарным видением, но спина упёрлась в холодное стекло ещё одного зеркала. Оно прогнулось под её весом и стало мягким, будто пыталось втянуть её внутрь. Волосы на затылке прилипли к поверхности, одежда начала срастаться с ней, сама её кожа превращалась в часть стекла.

— Нет! — вскрикнула она, отскакивая назад. Страх придал ей сил, и она буквально оторвала себя от поверхности зеркала, оставив на нём часть ткани своего платья и несколько рыжих волосков. — Я не хочу! Я хочу вернуться!

— Вернуться? — отражение рассмеялось, и этот смех заставил волосы на затылке Али встать дыбом. Не человеческий смех, а скорее жуткая пародия на него — словно кто-то, никогда не испытывавший искреннего веселья, имитировал его звуки. — Куда? В свою жалкую жизнь? В своё жалкое тело? Зачем? Посмотри на себя сейчас! Ты прекрасна! Ты идеальна! Ты всё, о чём мечтала!

Отражение снова изменилось. Теперь оно улыбалось, но улыбка смотрелась пугающей. Она казалась неестественной, слишком широкой и натянутой, как будто кто-то силой растягивал уголки рта. Зубы стали острее и длиннее, уже совсем не как у человека.

— Останься здесь, — голос отражения прозвучал мягче, соблазнительнее, как у искусителя из древних легенд. — Здесь ты можешь быть кем угодно. Делать что угодно. Никаких ограничений. Никаких страданий. Только… красота. Только… совершенство.

Отражение прижало ладони к зеркалу. Поверхность пошла волнами, как живая кожа под натиском. Зеркало начало растягиваться, выгибаясь в её сторону. Казалось, что существо внутри пытается прорвать тонкую преграду.

— Ты обещала! — прошипело эхо, словно сотни существ говорили одновременно. — Ты дала слово! Ты нарушила договор!

Алю всю охватил парализующий ужас — тот самый первобытный страх, который испытывали предки, сидя ночью у костра и слыша рычание хищников в темноте. Страх перед тем, что древнее человечества, что неподвластно человеческому разуму.

Но вместе с этим страхом пришло и другое чувство — гнев. Праведный, обжигающий гнев на существо, пытавшееся обмануть её, заманить, поймать в ловушку.

— Я ничего не обещала! — крикнула она, и её голос стал сильнее, увереннее. — Ты обманула меня! Ты показала мне только красивую сторону, только иллюзию!

При слове «иллюзия» всё пространство зала зеркал словно содрогнулось. Зеркала задрожали в своих рамах, некоторые пошли трещинами — тонкими, как паутина, расходящимися от центра к краям.

Существо за стеклом зашипело громче, яростнее. Его лицо теперь совсем не напоминало человеческое — оно было текучим, изменчивым, как будто состояло из дыма или тумана, принимающего разные формы.

— Ты цепляешься за свой жалкий мирок, за свои жалкие привязанности. Ты недостойна Ткани Снов! Ты недостойна… меня!

Последнее слово существо прорычало с такой яростью, что несколько зеркал лопнули, осыпаясь осколками. Но странным образом эти осколки не падали на пол — они зависали в воздухе, продолжая отражать Алю и существо.

— Хорошо, — прошептала она, ненавидя себя за эту слабость, но не видя другого выхода. — Я… я обещаю сделать это. Просто дай мне ещё немного времени.

Слова давались с трудом, будто каждое из них было тяжёлым камнем, который она тащила в гору. Голос звучал хрипло, надломленно, но в нём чувствовалась решимость — решимость выжить, вернуться, понять, что происходит.

Отражение расплылось в жуткой, неестественной улыбкой, обнажившей многочисленные зубы. Улыбке хищника, почуявшего кровь.

— Умная девочка, — повторил двойник, и его голос многослойным эхом отразился от поверхностей. — Ты вернёшься. Все возвращаются. Но все, кто однажды увидел Ткань Снов, становятся её частью. Рано