Бриар казалось, что сделаться хуже её жизнь уже не может, – до тех пор, пока её не отправили к дяде. Как единственный здравствующий родственник, он неохотно принял на себя обязанности опекуна девочки – при условии, что все деньги и имущество родителей Бриар перейдут к нему. Семейный адвокат отклонил это требование, но Питбуль нанял десяток собственных адвокатов. Ни у Бриар, ни у её адвоката недостало сил и средств противостоять Питбулю, а Бриар к тому же было слишком горько, чтобы беспокоиться о деньгах её родителей.

Её воспоминания о переезде к Питбулю были туманными. Дом представлялся ей бесконечным бездушным лабиринтом из комнат и коридоров, где не отпечаталось и следа личности хозяина, – ни семейных фото, ни детских рисунков, ни книг, ни музыки. Бриар поняла, что в жизни дяди не было почти ничего, кроме бизнеса, – по большей части нелегального. У него и друзей не имелось – лишь слуги и наёмники.

Ей было сказано ужинать вместе с дядей, и они сидели за противоположными концами длинного мраморного стола. Питбуль редко заговаривал, а смотрел на неё и того реже. Казалось, он считает нужным есть так быстро, как только можно: звук, с которым он пережёвывал мясо, доводил Бриар до белого каления.

Покончив с едой, Питбуль грубо отталкивал тарелку, вставал и выходил. Всё это было настолько далеко от нормального семейного ужина, насколько только возможно.

Примерно через неделю Бриар начала исследовать огромный дом дяди и испытала шок, наткнувшись на частный зоопарк с коллекцией смертельно опасных животных. Было ясно, что Питбуль, как и его сестра – мама Бриар, – испытывает интерес к фауне. Но мать Бриар любила видеть животных в естественной среде обитания, а ему нравилось подчинять их, ловить и запирать. Все обитатели его зоопарка были недокормленными, несчастными и одинокими. Именно это Питбулю и нравилось: он хотел, чтобы они рычали и клацали всякий раз, когда он проходит мимо клеток.

Но животные оказали на Бриар действие, которого Питбуль предвидеть не мог. Она проводила в зоопарке всё больше и больше времени, тайно подкармливая их кусочками мяса, сворованного на просторной кухне либо оставшегося от её собственного обеда. Повар не замечал пропажи лишней колбаски или бараньего рёбрышка. Бриар навещала животных каждый день; иногда она прокрадывалась в зоопарк даже дважды в день с куском мяса, завёрнутым в бумагу и спрятанным под одеждой. Следя за тем, чтобы держаться вне поля зрения дюжины камер, натыканных по всему помещению, Бриар пропихивала еду между прутьев, где её жадно пожирали голодающие создания.

Когда мучительный голод зверей оказывался утолён, они переставали скалиться на Бриар. Постепенно они начинали понимать, что она не желает им вреда, а пытается по мере сил помочь. Вскоре она уже могла прислоняться к стенкам клеток, когда тигр или леопард находились в считаных сантиметрах за прутьями – так близко, что Бриар могла чувствовать тепло их тел. Она тихо разговаривала с ними или пела им.

Именно пребывание там, в зоопарке Питбуля, в окружении животных, помогло Бриар наконец обрести мир и принять потерю родителей. Среди зверей ей было не так одиноко: теперь у неё была компания, по которой она так сильно тосковала. Но она и возненавидела дядю за то, что он запер зверей здесь, и поклялась в один прекрасный день освободить их, если только сможет.

Когда Бриар закончила говорить, на короткое время воцарилась тишина. Затем девочка услышала успокоительный голос Миллисент:

– Это самая печальная история из всех, что я слышала за долгое время. Хотела бы я обнять тебя, но я не могу – так что я просто положу ладонь на стену между нашими камерами. Ты тоже приложи к ней свою.

Бриар чуть-чуть сдвинулась – так, чтобы дотянуться до стены, – и прижала к ней руку.

– Закрой глаза, – сказала Миллисент.

Девочка так и сделала.

– А теперь слушай внимательно, – продолжала Миллисент. – Всё будет в порядке… всё кончится хорошо. Ты мне веришь?

Бриар улыбнулась. Она верила.

– Да.

– Умница. И ни в коем случае не забывай об этом.

В конце коридора охранник встряхнулся, разбуженный тихими голосами. Он встал и прислушался, а затем прокрался к камерам. Подобравшись ближе, он снова услыхал тот самый звук – узники переговаривались друг с другом!

– МОЛЧАТЬ! – проорал он. – Услышу ещё хоть слово, и у вас будут неприятности!

На мгновение всё стихло. А затем послышался голос пожилой женщины:

– О, юноша, давайте-ка поспокойнее!

Охранник рассвирепел и заорал. Он пнул дверь камеры, в которой сидела пара старичков, но внутрь не вошёл. Не услышав ничего больше, он постепенно успокоился и вернулся на свой пост.

В своей камере Бриар хихикнула. Она перебралась к дальней стене и завернулась в одеяло. Через несколько минут она уже глубоко спала.

Глава 7

Оно где-то тут, я точно знаю.

Несмотря на серьёзность ситуации, Флинн и Пэдди не могли не смеяться над отцом.

– Ты совершенно уверен? – уточнил Пэдди. – Бога ради, как вообще ты мог потерять такой большой предмет? – Братья снова сложились пополам от хохота.

– И как, бога ради, тебе удавалось столько времени держать его в секрете? – прибавил Флинн.

Братья стояли в ручье, и вода доходила им до бёдер. Они вглядывались в гущу деревьев, нависавших над берегом. Их отец на импровизированных костылях с плотно забинтованной ногой ковылял по противоположному берегу, выкрикивая указания.

– Не умничайте, – сказал он. – Просто продолжайте искать. Может, вам лучше разделиться – Флинн, ты отправляйся вверх по течению, а Пэдди пусть идёт вниз. И смотрите за каждым деревом.

Мальчики сделали так, как им было сказано. Пэдди побрёл по руслу ручья, с умеренным усердием шаря по кустам, росшим вдоль берега. Флинн зашагал вверх, против течения. Он пробрался сквозь ветви дерева, которое не так давно упало в воду, с трудом пробившись через плотную завесу листьев. К тому времени, как он справился с задачей, волосы у него покрылись серебристой плёнкой от дюжины налипших на них паутин.

Под деревом, близ берега, росла стена зелени. Флинн вздохнул: дело намечалось небыстрое. Затем что-то привлекло его внимание. Ветка, которая торчала из подлеска горизонтально, была какая-то необычная.

Конец ветки был скруглённым и гладким. Подобравшись ближе, Флинн увидел, что из него свисают пучки льна. А ещё приблизившись, он понял, что лён пророс сквозь дыру на конце ветки. Теперь, когда он мог рассмотреть вполне отчётливо, стало ясно, что перед ним – старый льняной трос!

Верёвка истрепалась и подгнила, но переплетение волокон было по-прежнему хорошо различимо. Флинн поспешно вскарабкался по берегу,