Расселл коротко, но сочувственно улыбнулся, снова пожал плечами. А я в кои-то веки не стала отмахиваться от собственных чувств, просто задумалась. Я столько лет всем твердила, что у меня все нормально, что она ничего для меня не значит. Врала и себе, и другим. Не замечала глубокой раны в собственном сердце, которой сама же не давала затянуться.

– Наверное, ты прав.

– Такое бывает. Нечасто, но…

Я улыбнулась:

– Забавно.

– Что именно?

– Просто… когда мы еще были в Джессе, я подумала: хорошо, что мы не обсуждаем ничего серьезного. Ну, никому же неведомо, что там говорится между монтажными склейками в фильмах о любви, – мне казалось, что, если людям обязательно нужно обсуждать серьезные вещи, значит, подлинной связи между ними не возникло. – Я вздохнула. – С другой стороны, отмахиваться от такого тоже неправильно. Это же для них очень важно.

– Ты права, у нас все шиворот-навыворот. Как вот сперва вертолет, а потом машина.

Я рассмеялась:

– Я даже не знаю твоего второго имени.

– У меня два кроме основного.

– Два?

– Мне еще повезло. У Уолласа их четыре. Кенья, насколько я знаю, так тяжело рожала, что заявила: повторять не намерена, и они дали ему сразу все имена, которые им нравились.

– И какие они?

– У Уолласа? – Расселл набрал в грудь воздуха.

– Нет, у тебя.

– А. Расселл Дженнингс Хенрион Сэндерс. – Он посмотрел на меня. – А у тебя?

– Дарси Сесилия Миллиган.

– То есть тебя назвали в честь двух песен?

– Ну, папа говорит, что Сесилия – в честь двоюродной бабушки. Но, как по мне, это подозрительно.

– Вот если бы тебя звали еще и Лайлой, все было бы кристально ясно.

Я рассмеялась.

– Ну… спасибо, что сказал. Нужно было еще вчера тебя об этом спросить.

Расселл нахмурился, посмотрел на меня:

– Почему вчера?

– Ну, потому что… – Я вдруг поняла, что сейчас окажусь на краю пропасти, и резко остановилась; уставилась в окно, якобы рассматривая указатель: «КАФЕ ЗАПРАВКА ГОСТИНИЦА».

– Почему?

– Просто… – Я почувствовала, что щеки вспыхнули. – У Диди такое правило: ни с кем не спать, прежде чем не узнаешь все его имена.

– А.

Повернув голову, я заметила, что уши у Расселла краснеют.

– Хотя мы не то чтобы…

– Мы не…

– Сам знаешь, что собирались. Почти… – Я откашлялась и снова уставилась в окно.

– Да. Я помню.

Я оглянулась и увидела, что Расселл улыбается.

– Ну, неважно! – сказала я, пытаясь сдержать собственную улыбку.

«Очень здравый подход. Пользуйся, мне не жалко», – великодушно объявила Диди.

Несколько миль мы проехали молча. Движение было оживленным, но не то чтобы мы ползли в сплошном потоке. Ехали под сто двадцать – и тут машина из левого ряда резко перестроилась в наш, чтобы не пропустить съезд. Расселл ударил по тормозам – его телефон полетел мне под ноги.

– Блин… прости, – произнес он дрогнувшим голосом. – Ты в порядке?

– Все нормально, – заверила его я, слегка поморщившись. Я только сейчас обнаружила, что, если ремень безопасности не натянут на плечо, при торможении тебя, по сути, перерезает пополам в районе живота. То есть у такого устройства есть свои недостатки.

Я положила телефон обратно в лоток, хотя стало ясно, что это не самое надежное место. Чем дольше я сидела в этой машине, тем неуютнее мне делалось оттого, что в ней нет держателей для стаканов. Что эти несчастные делали в восьмидесятые годы, когда им хотелось пить?

Я выглянула в окно, почувствовала солнце на щеках. Остановимся – нужно будет обязательно вытащить из сумки темные очки. Хотелось думать, что это будет скоро: яичницу я ела уже давно и изрядно проголодалась.

И тут – будто по моему хотению – рядом с шоссе возникла красно-желтая стрелка, которую я не перепутала бы ни с чем. Я знала, что еще рано, но очень надеялась, что Расселл меня поймет.

– Что думаешь? – спросила я, кивая на стрелку. – Проголодался?

Он глянул на стрелку, потом на меня.

– Ужасно, – сознался он.

Включил поворотник и съехал с шоссе в сторону бургерной «Ин-эн-аут».

Глава 18

Понедельник

11:00

– Ну. – Я выжидательно посмотрела на Расселла. – Что думаешь?

Расселл взял ломтик картошки фри и церемонно его надкусил. А потом закинул в рот полностью, кивнул, повернулся ко мне.

– Да. Ты была права.

Мы сидели в багажнике «бронко», открыв дверцу и свесив ноги с бампера. Когда я предложила свой любимый вариант, «еда с собой», Расселл согласился. Пока мы дожидались в очереди – дело было до полудня, да еще и в понедельник, но в ресторане уже яблоку было негде упасть, – я успела ввести его в курс дела.

– Ну, – Расселл говорил с подобающей для такой важной темы серьезностью, – ты что будешь брать?

– Прямо сейчас двойной гамбургер с дополнительным соусом, хрустящую картошку фри, дополнительный кетчуп и клубничный коктейль. Впрочем, мы ж еще с папой ужинать собираемся, лучше без коктейля.

– Или выпить два коктейля за день.

– Дельное предложение.

– Первый раз слышу, что картофель фри бывает особенно «хрустящим».

– Просто его тогда лучше прожаривают. Ты что, не знал, что так можно?

– Нет! – Расселл, похоже, был в шоке. – Ты хочешь сказать, что я всю жизнь мечтал о картошке с хрустящей корочкой, а ее можно было вот так взять и заказать?

– Ну, теперь ты в курсе, – сказала я, пытаясь без смеха смотреть на его изумленную физиономию – он будто бы заново переживал все свои походы в «Ин-эн-аут» и понимал, как опростоволосился.

– А можно попросить недожаренную, но это не заказ картошки фри, а преступление против человечества.

– Уж точно.

– А что тебе? – Я подтолкнула его плечом, а потом замерла, гадая, не перешла ли границы.

Толкнула я его инстинктивно – но как это вяжется с моим решением «быть только друзьями»? Впрочем, через секунду я решила, что ничего: друзья иногда пихают друг друга плечами.

«Меня ты не раз пихала», – с возмущенным видом встряла Диди.

Очередь продвинулась, а я под этим предлогом шагнула вперед и сделала вид, что ничего не было.

– В смысле, что ты заказывать будешь?

Расселл улыбнулся, видимо уловив суть моих сложных размышлений.

– Двойной гамбургер, с дополнительным маринованным огурцом, без лука, картофель фри в «зверином стиле» – под сырным соусом. А еще я всегда прошу потостить сильнее.

– Потостить?

– Да, подольше подержать булку для гамбургера в тостере. А! Еще неаполитанский коктейль.

– А это что такое?

– Это коктейль сразу с тремя добавками – шоколадной, ванильной и клубничной.

– Я вообще о таком не знала! А думала, что изучила все их тайное меню.

– Следующий! – выкрикнула кассирша, и мы стали заказывать.

Потом вернулись в машину, и я старалась не показывать, как мне нравится выражение лица Расселла, который жевал свою хрустящую картошку. Я вытащила телефон, посмотрела на карту, проверила время прибытия.

– Как по времени, нормально?

– На данный момент у нас целый час в запасе, – сказала я. – Так что все в порядке.

– Отлично.

Я взяла бургер, откусила – как и Расселл, я попросила подольше подержать его в тостере – и кивнула:

– М-да.

– Вкусно, а? – спросил Расселл, явно довольный собой.

– По сути, мы пришли к заключению, что все их блюда нужно готовить подольше.

Расселл рассмеялся:

– Именно.

– Кстати, тогда и кетчуп в нем лучше держится, – заметила я, снова откусывая от прожаренной булки. – А это здорово.

– Хочешь забавный факт – если они тебе еще не надоели?

– Что ты! – заверила я его, обмакивая очень румяный ломтик картофеля в секретный соус.

– Так вот: число пятьдесят семь в «Пятьдесят седьмом Хайнце» – это не про то, сколько у них разных соусов. Ее просто задним числом использовали в маркетинговой кампании. Потому что пять было счастливое число Хайнца, а семь – его жены.

– А потом им пришлось изготовить пятьдесят семь видов? Чтобы на этикетке не было вранья?

Расселл пожал плечами.

– Тут мне нужно поискать информацию. – Он откусил еще кусочек, аккуратно вытер губы. – Хорошо, что заехали. Последний раз я такое ел с Бенами, а это было две недели назад – до их отъезда.

– Они уже в университете? В смысле, Бены?

– Ага, Дылда в Тулейне, а Мелкий в Эмори. Насколько