Когда ему об этом сказали, мальчик изрядно побледнел.

– Ой! Душенька, – признался он, – мне бы не хотелось быть графом. Другие мальчики ведь не графы. Можно я тоже не буду?

Но оказалось, что уклониться невозможно. Тем вечером, сидя у открытого окна и глядя на свою убогую улочку, они с матушкой долго беседовали об этом. Седрик сидел на низком стульчике, по привычке обхватив руками коленку, с лицом озадаченным и необычайно раскрасневшимся от упорных размышлений. Дед послал за ним, чтобы его привезли в Англию, и мама считала, что он должен поехать.

– Потому что, – сказала она, окидывая улицу печальным взглядом, – я знаю, что твой папа этого хотел бы. Он очень любил свой дом. И есть еще много причин, которых маленькому мальчику не понять до конца. Было бы мелочно и гадко с моей стороны не пустить тебя туда. Когда ты станешь взрослым, то поймешь почему.

Седрик с грустью покачал головой.

– Мне будет очень жаль расстаться с мистером Хоббсом, – сказал он. – Боюсь, он будет скучать по мне, а я – по нему. Я по всем буду скучать.

Когда на следующий день снова явился мистер Хэвишем – поверенный графа Доринкорта, приехавший по его приказу забрать лорда Фаунтлероя в Англию, – Седрик узнал от него множество всяких вещей. Но почему-то его совсем не утешило, что он будет очень богатым, когда вырастет, что у него повсюду будут замки, роскошные парки и глубокие шахты, величественные поместья и земельные владения. Он думал о своем друге мистере Хоббсе и вскоре после завтрака отправился в лавку повидать его, объятый тревогой.

Он застал бакалейщика за чтением утренней газеты и подошел с весьма серьезным видом. Ему искренне казалось, что мистер Хоббс будет потрясен тем, какая судьба его постигла, и всю дорогу до лавки он размышлял, как наилучшим образом сообщить эту новость.

– Здравствуй-здравствуй! – сказал мистер Хоббс. – Утречко!

– Доброе утро, – ответил Седрик.

Он не стал, как обычно, забираться на высокий табурет, а присел на ящик с крекерами, обхватив рукой коленку, и несколько мгновений сидел так тихо, что мистер Хоббс наконец вопросительно посмотрел на него поверх газеты.

– Здравствуй! – повторил он.

Седрик собрал в кулак все свои душевные силы.

– Мистер Хоббс, – сказал он, – помните, про что мы с вами разговаривали вчера утром?

– Хм, – ответил мистер Хоббс, – по-моему, про Англию.

– Да, – сказал Седрик, – но вот в ту самую минутку, когда за мной пришла Мэри, – помните?

Мистер Хоббс потер ладонью затылок.

–Как будто про королеву Викторию и ристакратов.

– Да, – с некоторым колебанием подтвердил Седрик, – и про… про графов, помните?

– Было дело, – отозвался мистер Хоббс, – и их помянули добрым словцом, а как же!

Седрик залился краской до самой кудрявой челки. С ним никогда в жизни еще не происходило ничего настолько неловкого. Он даже слегка побаивался, что и мистеру Хоббсу тоже станет немножечко неловко.

– Вы сказали, – продолжил он, – что не пустили бы никаких графов сидеть на ваших бочках.

– Сказал! – горячо подтвердил мистер Хоббс. – И верно! Пускай только попробуют – я им покажу!

– Мистер Хоббс, – сказал Седрик, – один из них сидит сейчас на этом ящике!

Бакалейщик едва не подскочил со стула.

– Что? – воскликнул он.

–Да,– заявил Седрик с приличествующей случаю скромностью,– я – один из них… или стану, когда вырасту. Не хочу вас обманывать.

У мистера Хоббса сделался встревоженный вид. Он резко встал и пошел посмотреть на градусник.

– Да это ртуть тебе в голову дала! – воскликнул он и, обернувшись, вгляделся в лицо своего юного друга. – День и вправду жаркий! Не дурно ли тебе? Не болит ли чего? Когда у тебя это началось?

Он положил широкую ладонь мальчику на голову, отчего тому стало еще стыднее.

– Спасибо, – сказал Седрик, – но мне не дурно. И с головой тоже все хорошо. Мне очень жаль, но это правда, мистер Хоббс. Вот зачем Мэри вчера позвала меня домой. Маме все рассказал мистер Хэвишем, а он адвокат.

Мистер Хоббс упал обратно на стул и промокнул лоб носовым платком.

–У кого-то из нас двоих точно солнечный удар! – воскликнул он.

– Вовсе нет, – возразил Седрик. – Придется нам с этим смириться, мистер Хоббс. Мистер Хэвишем приехал из самой Англии, чтобы нам рассказать. Его послал мой дедушка.

Мистер Хоббс ошеломленно уставился в искреннее, серьезное личико своего собеседника.

– Кто же он, твой дед?

Седрик засунул руку в карман и осторожно вынул листок бумаги, на котором что-то было выведено его собственным округлым неровным почерком.

– Мне трудно запомнить, поэтому я тут написал, – сказал он, а потом медленно зачитал вслух: – «Джон Артур Молиньё Эррол, граф Доринкорт». Так его зовут, и живет он в замке, даже в двух или трех замках, кажется. А мой покойный папа – его младший сын. И мне не пришлось бы становиться лордом и графом, будь мой папа жив, а папе бы не пришлось, если бы были живы два его старших брата. Но они все умерли, и не осталось никого, кроме меня, – ни одного мальчика, – поэтому мне придется стать графом. И дедушка послал за мной, чтобы я приехал в Англию.

Мистеру Хоббсу с каждым словом становилось все жарче и жарче. Тяжело дыша, он утирал платком лоб и лысину. До него начало доходить, что случилось нечто необычайное, но, когда он глядел на маленького мальчика, с невинным видом сидящего на ящике из-под крекеров, и видел, что тот ничуть не изменился, а остался в точности таким же, как вчера, – просто симпатичным, веселым, храбрым малышом в голубом костюмчике с красной лентой на шее, – у него в голове никак не мог уложиться смысл всех этих речей о дворянстве. Еще больше его поразила бесхитростная простота, с которой Седрик рассказал эту новость, очевидно не понимая всего ее грандиозного значения.

– Ка… как, ты сказал, тебя зовут? – спросил мистер Хоббс.

– Седрик Эррол, лорд Фаунтлерой, – ответил Седрик. – Так меня назвал мистер