А вот Найма навещает нас в больнице довольно часто. Она рассказала, что синяк у нее под глазом несколько раз поменял цвет – из сиренево-красного он постепенно превратился в зеленый, а затем вовсе исчез.

Сакке тоже никуда не делся. Однажды он приходил сюда вместе со своим отцом, и тогда я впервые увидел его папу не в спортивной форме. Он был в костюме и галстуке и пытался улыбнуться нам с Кристером, лежавшим на больничных кроватях.

Сакке подошел поближе к Кристеру и немного постоял, глядя в пол. Потом он покосился на коробку конфет, которую Кристеру передали товарищи из кружка по астрономии. Кристер предложил Сакке попробовать, но тот только покачал головой. Потом Сакке попросил прощения. По-настоящему. Так, что слезы выступили у него на глазах. Сакке сказал, что очень сожалеет о произошедшем и не знает, почему всё так вышло. Сказал, что теперь он стал другим человеком.

Не знаю, поверил ли в это кто-нибудь из нас, но, по крайней мере, ему явно было стыдно. Тогда мне стало по правде жаль его. Потому что мне было понятно – иногда всё просто выходит из-под контроля и идет наперекосяк. Я тоже попросил прощения. Ведь до этого меня беспрерывно терзала мысль о нашей мести, из-за которой, в общем-то, всё и случилось так, как случилось.

А может, в некоторых случаях должен произойти взрыв, чтобы что-то изменилось.

Теперь Сакке можно только пожалеть. Потому что все теперь знают, что эту кашу заварил он и что его месть принесла такие ужасные последствия. Его считают единственным виновником, и мне из-за этого немного не по себе. Еще из-за моих ран, конечно. На руках, на спине и на шее. Чтобы ожоги зажили как следует, нужно время.

Найма щупает мои повязки, надоедает медсестрам всякими расспросами о лечении и шрамах и никогда не бывает довольна ответом. Она хочет, чтобы мы с Кристером поскорее поправились и нас отпустили гулять на солнышке вместе с ней. Найма приходит к нам после обеда почти каждый день. Персонал больницы пытается втолковать ей про часы посещения и запертые двери, но Найма говорит, что ей плевать на часы посещения, так что она просто появляется на пороге и начинает колотить в дверь, чтобы ее впустили.

В настоящие часы посещения к нам приходит папа и подолгу болтает обо всём, чем мы станем заниматься после выписки. В это время за окном поют птицы, а солнечный свет пробивается сквозь жалюзи на окне.

Когда наступает время ужина, Найму уводят, а папе разрешают остаться, чтобы поужинать вместе со мной и Кристером.

Тогда он включает на своем телефоне какую-нибудь древнюю песню и рассказывает, что договорился снова снять этим летом тот старый домишко на острове. Мы с Кристером радуемся, насколько это возможно со всеми нашими трубками и повязками, улыбаясь растрескавшимися губами.

Мы снова поселимся в этом скрипучем домике на острове посреди бескрайнего моря. Там будем только мы, ласточки и еще Буфо Блумквист, а папа с блестящими от слез глазами, как после победной гонки в зимней Олимпиаде, будет вглядываться вдаль, поджидая сыновей с лодочной прогулки.

А потом, слегка покачивая головой, папа скажет:

– Вы двое…вы… двое…

Дорогой читатель, мы хотим сделать наши электронные книги ещё лучше!

Всего за 5 минут Вы можете помочь нам в этом, ответив на вопросы здесь.

Давайте дружить!

Примечания

1

Шведы называют Млечный Путь «Зимней дорогой» (прим. пер.).

2

Заставляя вещи двигаться (англ.).

3

Речь идет о книге Ульфа Старка «Волшебные кеды моего друга Перси» (прим. ред.).