Томек на Аляске
Мацей Я. Дудзяк
Альфред Шклярский
Посвящение
Альфреду Шклярскому —
за этнографическое вдохновение,
Профессору Войтеку Бурште —
за антропологическую чуткость к миру…
Карта
Смертельный побег
Уже второй день со стороны массива Мак-Кинли[1] ветер сек ледяными порывами. Он набирал силу, неся с собой первые, поначалу редкие, а затем все более обильные снегопады. В лишенных растительности верхних ярусах гор его ярость не сдерживала ни одна естественная преграда, но ниже, в лесистых дебрях долин, он стихал до шепота — лишь отголоска бушующих где-то в вышине бурь и ураганов.
Воздух медленно застывал. Температура резко упала, сковав все окрестные ручьи, потоки и реки ледяным панцирем. День становился все короче, медленно уступая все более настойчивой ночи. Черный медведь[2], уже давно укрылся в вывороченных корнями ямах, скальных расселинах и пещерах, чтобы впасть в зимнюю спячку; вечно суетливые бобры исчезли, затаившись в тихих хатках; все реже можно было увидеть величаво шагающего лося. То тут, то там мелькал убеленный зимней шерстью волк.
Зима заковывала в ледяные оковы обитателей сурового полярного края. Наступало время ожидания весеннего тепла. Люди, что изредка населяли эту негостеприимную землю, словно страшась неизбежного здесь одиночества, лишь по крайней нужде сходили со знакомых троп; даже звери держались своих стад.
Тем более странной казалась одинокая фигура, шагавшая по руслу замерзшего потока, что лениво струился под толщей льда. С первого же взгляда было видно, что таинственный путник движется из последних сил: с каждым шагом его движения становились все медленнее. Но, несмотря на усталость, он не останавливался. Все чаще спотыкаясь о неровности, он упрямо шел вперед.
Он как раз миновал излучину потока, круто сворачивавшего вправо, и приблизился к обрывистому берегу. Он на миг остановился, прислонившись спиной к накренившемуся стволу. На мгновение он сдвинул кожаный капюшон, оставшись в одной лишь бобровой шапке. Луч бледного солнца упал на его изможденное, покрытое светлой щетиной лицо. На вид ему было не больше тридцати, но долгий, изнурительный путь оставил на нем свою печать. Бледные полоски кожи на щеках над границей щетины, темно-синие круги под глазами… он был смертельно уставшим. Время от времени он, хрипя, как раненый зверь, выдыхал клубы белого пара. Кожаная куртка на его груди то и дело вздымалась в неровном ритме. Мужчина снова натянул капюшон. Он быстро вынул руку из кожаной перчатки и сунул ее под теплую бобровую шапку — лоб покрывала горячая испарина. Он стер ее тыльной стороной ладони. Оставшиеся на густом меху капельки тут же превратились в крошечные льдинки.
Он огляделся. Долина утопала в снегу. Деревья — угрюмые и таинственные — теперь походили на индейские тотемы. Они присели под тяжестью снега, скрывшего все мелкие кусты, коряги и неровности, отчего взгляду открывалось лишь бескрайнее белое пространство.
Мужчина обернулся и с тревогой посмотрел в сторону тропы, беспорядочно протоптанной его же снегоступами[3]. Мгновение он всматривался в свои следы, исчезавшие за скальным уступом. И прислушался…
Было тихо. Но в воздухе чувствовалось странное беспокойство. Внезапно над его головой закачались ветви вековых деревьев, а где-то с вершин гор подул сильный ветер. Он посмотрел вверх. Прямо над кронами деревьев неслись космы иссиня-черных туч. Надвигалась метель[4]. Робкая улыбка тронула худое лицо мужчины. «Если пойдет снег, я спасен! — подумал он. — Они не найдут следов. Но сейчас нужно идти. Да, нужно идти дальше…»
Он снова двинулся в путь. Тем временем небо почти полностью затянуло все ниже нависавшими тучами, и лишь где-то на западном краю горизонта виднелся чуть более светлый клочок. Наконец повалил снег; тяжелые, влажные хлопья, гонимые ветром, падали вокруг, все больше и больше сокращая видимость. Но он не обращал на это внимания. Надежда, что ему наконец удастся сбить погоню со следа, придала ему новых сил. Он решил пройти еще немного по замерзшему потоку и лишь потом остановиться на долгий отдых, как вдруг вокруг разверзся сущий ад. Под напором ветра, крепчавшего с каждой секундой, трещали деревья, роняя сучья поперек долины, по которой он шел. Снег забивал ему рот и глаза, а снегоступы все чаще тонули в мягком, свежем пуху. Мышцы, немного отдохнувшие во время короткой передышки, теперь наотрез отказывались повиноваться. Внезапно правую ногу свела сильная судорога. Он вскрикнул от боли. И в то же мгновение вековой гигант с грохотом рухнул прямо за его спиной. Раскидистая ветвь с силой рухнувшего дерева зацепилась за куртку и разорвала ее почти по всей длине. Брошенный силой удара, путник упал лицом в снег.
Буря разбушевалась не на шутку. За несколько секунд снег почти полностью засыпал его измученную фигуру. С огромным трудом он поднялся и почти на ощупь двинулся к видневшемуся впереди берегу ручья. Теперь каждый шаг причинял боль. Однако он знал, что не может остановиться ни на мгновение. «Еще несколько шагов, и еще…» — упрямо повторял он про себя.
Внезапно он почувствовал, что земля уходит из-под ног, и по колено провалился в ледяную воду. Он мгновенно понял, что произошло: лед треснул — в этом единственном месте он оказался так тонок, что не выдержал его веса.
Вокруг уже совсем стемнело. Ураганный ветер почти ослепил его. Мелькнула мысль, что это конец, когда ледяная вода хлынула в ботинки. Он наугад выбросил руки вперед в поисках опоры. Раз, другой — тщетно. Он попробовал снова. Ладони сжали что-то, похожее на торчащий из-под земли корень. С неимоверным трудом, сантиметр за сантиметром, ползком по хрупкому льду, он выбрался из полыньи. Еще несколько сантиметров, еще полметра, еще метр… Кровь стучала в ушах пронзительным писком, а сердце колотилось так, словно хотело выпрыгнуть из измученной груди. Он чувствовал, что если не остановится сейчас же, ему конец. Но все равно полз вперед.
В какой-то момент он ощутил, что ветер дует уже не так сильно, а снег больше не засыпает его белыми сугробами. С огромным усилием, все еще лежа на спине, он поднял голову. Над собой он заметил скальный навес, который образовывал здесь своего рода преддверие какого-то большого туннеля. Посмотрев вперед, он разглядел темное отверстие. «Пещера?..» — мелькнуло у него в голове. Надежда на спасение придала ослабевшим мышцам немного сил; он поднялся на колени и, словно ребенок, пополз на четвереньках вглубь скальной ниши.
Его все сильнее бил озноб. Он сел,
