За минуту до того, как выходить из дома, Васька вспомнил о своем рюкзаке.

– Возьму с собой, — заявил он, взваливая рюкзак на спину.

– Брось, — отмахнулся Игорь, — никто его тут не тронет.

– Да я не потому, — покраснел Васька. — У меня там палатка, а поскольку мы идем в горы, она нам может пригодиться.

– Палатка? Зачем ты ее на себе из Европы в Азию тащил?

– Так я же по официальной версии в походе, разве нет? — отшутился Васька.

– Он прав, — бросился в комнаты дома Тахир, — сейчас я еды с собой возьму. Как и что там сложится, действительно неизвестно. А у нас говорят — идешь в пустыню на два часа, бери воды на три дня…

Кассы на автостанции еще не работали, но вокруг на узлах стерегли свою очередь дехкане, которые привозили продавать в Ташкент овощи, а теперь отправлялись домой.

– Привал, — плюхнулся Игорь на Васькин рюкзак, — присаживайтесь, ребята.

Тахир на рюкзак садиться не стал, а устроился на корточках — так ему было удобнее.

Васька же, который приметил в квартале от автостанции пункт междугородных переговоров, решил, что более подходящего случая улизнуть не представится.

– А я пойду туалет поищу, — шепотом сообщил он. — А то ехать далеко…

Игорь только вяло махнул рукой, мол, понял.

Васька вышел из здания автостанции и неторопливо направился к дощатому сарайчику с покосившимися буквами «М» и «Ж» над входом. Он обогнул уборные и быстро, как только мог, побежал к телефонам.

Разбудив телефонистку, которая никак не ожидала столь ранних посетителей, Васька купил три жетона и кинулся в будку.

Прикинув в уме, что в Москве сейчас два часа ночи и Ленкины родители вряд ли обрадуются столь позднему звонку, Васька снял трубку.

Отступать было некуда — ему необходимо было знать то, о чем он спрашивал Ленку. Вряд ли в горном поселке попадется еще один пункт для междугородных переговоров.

В очередной раз успокоив себя мыслью, что он действует в интересах святого дела, Васька набрал код Москвы и Ленкин номер.

Телефонная трубка простуженно засипела, что-то обиженно затрещала и, наконец, выдала щелчок, означавший, что аппаратура на АТС нашла нужный номер.

Длинные гудки доходили до Васьки приглушенно, будто из другой галактики.

– Раз, — считал он их шепотом, — Два… Три… Четыре… Пять… Лен?! Лен, это ты?! Да, это я! Что, есть новости?

Васькина просьба застала Лену врасплох. Она никогда не интересовалась военными, службой в армии, порядком учета военнообязанных и прочей сферой чисто мужских развлечений.

Вначале Лена хотела попросить совета у папы, но поскольку она не знала — санкционировал бы такие действия Васька, сделать это не рискнула.

Зато она нашла в комоде папин военный билет и внимательно его просмотрела. Из него она выяснила, что папа находится ныне в звании старшего лейтенанта, имел какую-то военно-учетную специальность с труднозапоминаемым названием и прикреплен для учета к райвоенкомату.

Лена сразу сообразила, что, вероятно, эта система прикрепления к военкоматам в своем районе — практика повсеместная, и потому первым делом взяла телефонный справочник и нашла в нем адрес и телефон соответствующей организации, той самой, что обслуживала район, в котором Васька побывал в гостях у Валентина Борисовича Берберова.

У здания военкомата было немноголюдно, но то и дело в двери этого серьезного учреждения озабоченно протискивались люди или не менее озабоченно выскакивали из них и неслись куда-то по своим делам.

Ленка собралась с духом и открыла дверь на тугой пружине.

К ее удивлению, вход в военкомат отнюдь не был свободным.

Слева от нее за стеклом сидел пожилой дядька в погонах с тремя звездочками и, не говоря ни слова, смотрел на нее.

Лена хотела сделать вид, что она здесь своя, и потому уверенным шагом пересекла коридорчик и дернула на себя дверь, которая вела внутрь.

Но та оказалась запертой.

– Вам кого? — сухо осведомился постовой.

– Я… Не знаю, — принялась выкручиваться Лена. — У меня… У меня брат пропал. Третий день домой не приходит. Родители думают, что он пропал, а он, по-моему, от призыва скрывается. Вот я и подумала — может быть, его уже забрали в армию?

Постовой побарабанил пальцами по столу. Дело было в том, что в последнее время, когда число парней, играющих с военкоматом в прятки, становилось все больше, совместно с милицией призывная комиссия бывало проводила облавы, хватая мальчишек на чердаках, у дверей дома — везде, где их можно было поймать и отправить на сборный пункт.

Так что весьма неправдоподобная, каковой ее считала Лена, история в глазах постового вовсе не была чем-то невероятным. Вот почему он потянулся к кнопке, разблокирующей двери:

– Вам в десятый кабинет.

Щелкнул язычок электрического замка, и Лена впорхнула в следующий коридор.

Десятый кабинет оказался приемной военкома.

Лена робко вошла в комнату, поздоровалась с секретаршей.

– Вы по какому делу? — спросила та, одним глазом глядя на посетительницу, а другим — на лист печатной машинки, на которой она отстукивала какой-то новомодный гороскоп.

Лена опять путано начала объяснять что-то про потерявшегося брата и про то, что ее направили сюда с поста.

– Понятно, — кивнула секретарша лишь с тем, чтобы поскорее расстаться с мешающей ее срочному (гороскоп нужно было вечером вернуть соседке) делу визитершей, — проходите.

Главной чертой кабинета райвоенкома была тотальная прокуренность. Воздух здесь, вероятно, никогда не был чистым, а всегда так и висел по углам комнаты сизыми облачками, подобно паутине.

Серый, будто подернутый дымом, несгораемый шкаф, зеленое сукно допотопного стола, присыпанное пеплом, кладбище бычков в потускневшей от копоти хрустальной пепельнице — все говорило о том, что в этом кабинете много и напряженно работали.

– Что вам? — поднял усталые, красноватые от недосыпания глаза военком.

В третий раз Лена изложила историю потерявшегося брата более уверенно, а потому выглядела та более правдиво.

– Фамилия? — прервал поток ее слов военком.

– Чья?

– Ну не моя же, — усмехнулся полковник. — Фамилия брата какая?

– Берберов. Игорь Берберов.

Военком нажал кнопку селекторной связи:

– Виктория Петровна, найдите мне, пожалуйста, личное дело Игоря Берберова, если оно, конечно, у нас есть.

Чертыхнувшись про себя, что не отшила девчонку в какой-нибудь другой кабинет, секретарша спрятала гороскоп в стол и пошла в архив.

Пока Виктория Петровна искала досье, военком не промолвил ни слова. Тишину в кабинете нарушал лишь настойчивый и какой-то раздраженный скрип его пера.

Наконец дверь отворилась, и Виктория Петровна, бодро