Но тут девочка вырвала руку.

— Нет, Сесилия!

Она не то что не кивнула мне на прощание, а даже как будто не расслышала моих слов. И бежать от меня не стала; нет, она пошла медленно, как лунатик, к черному силуэту вдали — к Александру Финчу. Я замерла под покровом теней. Леди Сесилия ступала будто слепая, и ее замызганная, некогда белая одежда сливалась с мраком.

— Сесилия! — Он увидел ее в свете фонаря. Радости в его голосе не было.

Меня охватило недоброе предчувствие.

— Как ты посмела бросить свою работу?! Иди сюда.

Похоже, монашку в черном он не заметил. Пока. Я прикрыла лицо вуалью.

Александр Финч поспешил навстречу достопочтенной Сесилии. Она шла опустив голову, словно нашкодивший ребенок. Он что-то говорил ей насмешливым и в то же время грозным голосом.

Я не разбирала, что именно, и меня больше волновал другой вопрос: смогу ли я неслышно к ним подобраться?

Финч опустил голову и выдохнул в лицо леди Сесилии. Она поморщилась.

Огибая фонари, скрываясь в черных тенях, я незаметно подошла к ним совсем близко.

— Слушай меня, негодная девчонка, — сказал Александр Финч. Видно было, что он в ярости, но его грозный голос служил еще и инструментом для овладения волей жертвы, и Финч подчинял ее своей власти хищным змеиным взглядом. — Подчиняйся мне, или будешь наказана. За сегодняшнее непослушание лишаешься ужина. Что я сказал? Повтори.

Она ответила бесцветным голосом, похожая на призрак самой себя:

— За мое непослушание...

Я решила, что момент для нападения подходящий, с громким криком ринулась вперед и со всей силы вцепилась в лицо и голову гипнотизера. Одной рукой я сорвала с него парик, а другой — накладную бороду.

Леди Сесилия завизжала. Если бы на ней был корсет, она бы непременно потеряла сознание.

— Александр Финч?! — вскричала она.

Он стоял, не защищенный своими темными очками, и молчал.

— Александр Финч! — гневно повторила леди Сесилия. Я так и думала: она готова была терпеть унижения от человека, которым восхищалась, но обман — никогда. — Самозванец! Мошенник!

Тем временем я отступила в темноту и отбросила омерзительный парик на землю.

— Как ты посмел?! Держал меня за идиотку!

— Молчать, — проговорил он, стараясь удержать над нею власть.

— Молчать?! Ах ты жук, нет — червь позорный! — Из-за круглой бледной головы и чуть ли не бесцветных глаз он и в самом деле напоминал жирного червя. — Мечтай сколько угодно о моем молчании, но я не успокоюсь, пока не расскажу всем полицейским Англии о твоем подлом поступке! — Она резанула его острым, как бритва, взглядом и развернулась уходить.

Но Финчу стыд был неведом. Он потянулся схватить ее за руку:

— Не смей отворачиваться! Я с тобой разговариваю.

Она увернулась от него и пошла прочь. Не побежала, а именно пошла — медленно и аристократично, ступая по земле окоченевшими ногами, замотанными в грязные тряпки. Теперь про достопочтенную Сесилию нельзя было сказать, что у нее раздвоение личности. Никто не принял бы эту гордую, благородную девушку, скользящую по улице как корабль по Темзе, за нищенку.

— Тварь, как ты смеешь мне перечить!

Она продолжала молча идти.

— Гордая девка, последний раз тебя предупреждаю. — Александр Финч не повышал голоса, но было в нем нечто такое, от чего у меня по коже побежали мурашки. Так холодно мне не было даже самой морозной ночью.

Раздвоение личности?

Нет, не леди Сесилию надо было сравнивать с доктором Джекиллом и мистером Хайдом.

Она ускорила шаг, но не обернулась.

— Какой же надо быть дурой, чтобы повернуться ко мне спиной! —- завопил Финч и резким движением выхватил что-то из кармана.

Длинное.

Белое.

Извивающееся словно змея.

Одно дело — подозревать человека и догадываться, что подозрения эти верны, и совсем другое — увидеть правду своими глазами. От происходящего у меня помутился разум, и я, выкрикнув «Нет!», бросилась на злодея.

Но из этого ничего не вышло.

Финч оттолкнул меня кулаком, и я отлетела в сторону. Больше он не обращал на меня внимания. Возможно, вспомнил, как я в страхе сбежала в нашу последнюю ночную встречу, и решил, что сейчас поступлю так же. Или считал, что девушки только и умеют что кричать, падать в обморок и убегать. Или в пылу гнева он не думал ни о чем.

Я лежала на булыжной мостовой, не в силах ни вздохнуть, ни пошевельнуться.

Но все видела.

Видела, как Финч подобно безумному хищнику напал на леди Сесилию со спины, перекинул ей через голову удавку и затянул.

Лицо Сесилии исказилось. Глаза закатились. Руки метнулись к шее. Она царапала веревку, сражаясь за свою жизнь, как царапала ее я той кошмарной ночью...

В эту минуту отчаяния мне наконец стало ясно, каково это — обезуметь от ярости. Перед глазами все покраснело, и я вскочила на ноги. Рукоять кинжала буквально прыгнула мне в руку, и я выхватив его из ножен, помчалась к убийце.

Негодяй! У него не было нужды порабощать бедную леди — он хотел насладиться властью. И на меня напал по той же причине. Чтобы удушить до полусмерти — или до смерти, если бы ему не помешали — и взглянуть на мое лицо забавы ради.

— Мерзавец! — завопила я. — Ах ты... змей подколодный, отвратительный, гадкий... — Из- за моего слишком хорошего воспитания я не могла придумать достаточно оскорбительных слов и кричала что приходило в голову, вонзая лезвие кинжала...

Не в сердце. В мышцу на плече. Я не решилась бы никого убить, даже чудовище вроде него. Он издал хриплый крик, и жестокое орудие убийства выскользнуло из его рук.

Леди Сесилия упала на мостовую.

Кажется, Александр повернулся ко мне и поднял кулаки, готовый отражать мои удары, но точно я не скажу. Помню только, как била его кинжалом снова и снова, в руку и в плечо, без остановки, будто в тумане; не помню, сколько раз я попала и насколько удачно, какие ругательства выкрикивала, пытался ли он вырвать у меня оружие. В один момент я поняла, что режу воздух.

Я моргнула, и туман перед глазами рассеялся. Александр Финч убегал, обхватив себя руками.

На булыжную мостовую капала кровь.

На холодной улице