Монстрик задумался. Он еще раз внимательно всмотрелся в отражение. Оно ничем не отличалось от того, какое он видел впервые после преображения. Только, пожалуй, глаза. Ярко-зеленые с желтыми крапинками и темной каемочкой. Какие-то сонные, уставшие, но добрые. Прежние: яростные, ненавидящие, смертельно уставшие красные точки – как из них могли получиться эти добрые глаза? Котулху-Мявн попытался призвать шторм. И он нисколько не удивился, увидев мирное облачко, похожее на сахарную вату. «Я не знаю, что делать, но, как прежде, я точно не хочу жить», – вдруг отчетливо понял Котулху-Мявн, уплетая мармеладки и обернувшись к миске.

– Тогда, сэр, мы пойдем гулять? – Котулху-Мявн, вылакав полтарелки, уставился на Пур-Пура.

– Ты правильно назвал меня?

– Наверное.

– Тогда пойдем гулять. Ну почти гулять, – сэр аккуратно положил метелку и совок с кульком конфет рядом с монстриком.

– А, вотф в фём потвох, – хмуро ответил монстрик, уплетая остатки мармеладок.

– Время становиться лучше. Пойдем убирать кабинет.

Котулху-Мявн шмыгнул носом, но, доев, взял метелку. Впереди был долгий путь. И поиски, и приключения. Ну и, конечно, часть города предстояло отстроить после всего.