Так прошла чуть ли не вся ночь. Под конец я всё-таки нашла ту малышку, за которую переживала больше всего. Она сидела там же, где я видела её в прошлый раз, в одном переднике, и дрожала от холода. Я отвела её в лавку подержанной одежды, растолкала хозяйку и купила для девочки платье, обувь и чулки, а затем выдала ей немного денег на еду. Она не сказала мне «спасибо» — только посмотрела на меня с удивлением и подозрением и убежала. Впрочем, я и не ожидала благодарности. Наградой мне были блаженная усталость и умиротворение. Эта ночная вылазка помогла мне обрести определённый душевный покой. Я вернулась в свою съёмную комнату за несколько часов до рассвета, наконец готовая лечь в постель.

Однако выспаться мне не удалось. Наверное, я ненадолго задремала, но к тому времени, как за окном посветлело, сна у меня не было ни в одном глазу, и я уже собиралась к выходу, оснащаясь деньгами, кинжалом, бинтами, печеньем, швейным набором, карандашом с бумагой, отмычками, нюхательной солью, платком на голову, запасными чулками, чистым носовым платком, перчатками, снова деньгами и — самое главное — конфетами. Мне хотелось действовать спокойно и уверенно, но я сходила с ума от волнения и даже не притронулась к завтраку, который принесла служанка.

Уже в парике и в шляпе, задолго до намеченного времени, я подлетела к окну и выглянула на улицу.

Как обычно, из дома Ватсонов вышла горничная с ведром мыльной воды, опустилась на колени и принялась чистить каменные ступеньки.

Я знала, что ждать мне придётся долго, и со вздохом присела на стул. Пальцы словно на пианино выстукивали на подоконнике воображаемую мелодию.

Точнее — воображаемую какофонию, поскольку меня никогда не учили играть на клавишных инструментах.

По улице прошла молочница — ничего необычного, ведя за собой ослицу — очень необычно: насколько же болен человек, если заказал свежее тёплое ослиное молоко?

Никогда я так внимательно не присматривалась к ослам, как в эту минуту.

Молочница с ослицей ушли, и я снова принялась стучать пальцами по подоконнику.

Горничная Ватсонов давно закончила мыть крыльцо и теперь взялась за оконные рамы.

Из-за угла выехала телега торговца льдом, запряжённая старой, умудрённой годами кобылой, которая без лишнего напоминания останавливалась у каждой двери и ждала, пока хозяин доставит товар. Я пристально их разглядывала, отмечая все детали, вплоть до масти лошади; сегодня меня не удовлетворяли варианты вроде «серая» и «гнедая», и я пришла к выводу, что она «чалая».

Затем и они исчезли из виду. Пальцы у меня устали стучать по подоконнику. Уже не взбудораженная, а охваченная мучительной тоской, я всё ждала...

И ждала.

И даже не сразу заметила прикатившее с севера ландо, поскольку думала, что приедет кеб. Я лениво взглянула на коляску с закрытым верхом, полагая, что сейчас из неё выйдет немощная старушка в компании своей сиделки, собравшаяся на утреннюю прогулку. Но увидев, кто там сидит...

Я подпрыгнула и вскричала от радости, тут же зажав рот ладонью, как будто брат в самом деле мог меня услышать.

К моему огромному удивлению, этим братом был не Шерлок.

В цилиндре и с моноклем, в натянутом на полном животе шёлковом жилете, из кармана которого тянулась золотая цепочка часов, в салоне экипажа сидел не кто иной, как Майкрофт!

Брат, который и не думал меня искать, а лишь, восседая на своём троне, отдавал приказы. Брат, чей распорядок дня всегда крутился по одной орбите — от дома до кабинета в министерстве и комнаты в клубе «Диоген» и обратно. Брат, которого ничто не беспокоило и которого никто не смел побеспокоить.

По крайней мере, таким я его себе представляла.

Крайне ошибочно. Всё-таки Майкрофт занимался моими поисками; мало того — ему удалось освоить наш с мамой цветочный шифр лучше, чем Шерлоку, и он догадался, как меня заманить: ведь это именно он поместил в «Пэлл-мэлл газетт» объявление «ЛИАНА НУЖНА ОМЕЛА ГДЕ КОГДА ЛЮБЛЮ ТВОЯ ХРИЗАНТЕМА», судя по тому, что на моё послание «2412414351335653431351 12335513123512213342251152431333421 5113435 245314432442 2342243412141152 42535312142443133411 Э. X.» отозвался он, а не Шерлок.

Теперь, любезный читатель, пришло время раскрыть смысл этого послания, если, конечно, вы ещё не расшифровали его сами: разделите буквы алфавита не на пять, а на шесть частей, по пять букв в каждой, убрав «ё», «й» и «щ»:

АБВГД

ЕЖЗИК

ЛМНОП

РСТУФ

ХЦЧШЪ ыьэюя

Первая цифра в шифре относится к букве, вторая — к строчке. Вторая буква, четвёртая строчка — С. Первая буква, вторая строчка — Е. Четвёртая буква, первая строчка — Г. Четвёртая буква, третья строчка — О. Пятая буква, первая строчка — Д. Третья буква, третья строчка — Н. И наконец, пятая буква, шестая строчка — Я.

«СЕГОДНЯ».

То есть «СЕГОДНЯ ПОЛДЕНЬ ЛЕЧЕБНИЦА КОЛНИ ХАТЧ СПРОСИ МИСТЕРА КИППЕРСОЛТА».

И подпись: «Э.Х.»

Вот что прочёл Майкрофт в утреннем выпуске «Пэлл-мэлл газетт», и как бы его ни смутило место встречи, он не мог не ответить на призыв.

Я могу лишь гадать, что произошло, когда Майкрофт прибыл в «Колни Хатч» и его отвели к «мистеру Кипперсолту». Так или иначе, властный мистер Холмс — это описание относится к обоим моим братьям, они оба принадлежат к высшему классу и привыкли повелевать, — успешно вызволил «мистера Кипперсолта» из заточения, поскольку рядом с ним в экипаже сидел — ура! я была права! — пропавший доктор Ватсон.

Выглядел он не так чтобы бодрым — неудивительно, учитывая то, что ему довелось пережить, — но целым и невредимым.

И широко улыбался.

Развернувшаяся передо мной сцена наполнила сердце теплом.

Горничная, увидев пассажиров ландо, закричала, а на её крик прибежала миссис Ватсон; она буквально вылетела из дома и вихрем пронеслась через дорогу к экипажу. Доктор Ватсон, слегка покачиваясь, вышел ей навстречу, и жена крепко обняла его.

Но это было ещё не всё: на улицу прибыл кеб, несущийся на недопустимо высокой скорости. Из него выскочил худой, как плеть, высокий джентльмен и бросился пожимать руку старому другу. Никогда я не видела Шерлока таким счастливым.

Я широко улыбнулась, хотя сердце у меня ныло от