Прошло десять лет со дня смерти царевича Дмитрия.
На территории Московского Кремля почти рядом с царскими хоромами возвышался Чудов монастырь.
Мирно и мерно идёт жизнь монашеская. Ранний подъём. Ранний отход ко сну. Молитвы. Поклоны Богу.
Всё здесь спокойно, как море в безветренный час. Как застывшее облако в небе.
И вдруг:
– Бежал! Бежал!
– Кто бежал?
– Гришка!
– Какой Гришка?
– Отрепьев!
Григорий Отрепьев был монахом Чудова монастыря. Как и другие, рано вставал, рано ложился спать. Как и другие, молился Богу.
И вдруг бежал Отрепьев из монастыря.
Стояла ночь. Скользнула по каменным стенам тень. Растворился Гришка в ночном просторе.
Разное о Гришке Отрепьеве тогда в Чудовом монастыре говорили: и скрытен, и спесив, и упрям. И вообще не ясно – верит ли Гришка в Бога.
Вспоминали монахи:
– Об убиенном царевиче Дмитрии всё расспрашивал.
– И сколько бы сейчас было тому годов.
– Ох, не к добру, не к добру, – узнав о побеге Григория Отрепьева, шептались монахи Чудова монастыря.
Так потом и случилось.
Объявился
В те далёкие годы два соседних с Русью государства – Литва и Польша – объединились в одно. Получило оно название Речь Посполитая.
Речь Посполитая. Город Самбор. Ползут по Самбору слухи:
– Русский царевич в Самборе объявился, Дмитрий. Он сын русского царя Ивана Грозного. Не погиб царевич в Угличе, великим чудом спасся. И отныне он в Самборе.
Живёт царевич Дмитрий у знатного на всю Речь Посполитую человека. Это сандомирский воевода, сенатор, львовский и самборский староста Юрий Мнишек.
Во всей Польше, во всей Речи Посполитой с трудом найдёшь второго такого человека, как Юрий Мнишек. Говорят о Мнишеке: «Своего не упустит, чужое прихватит, за семью замками совесть сенатор прячет».
Нашёптывает Мнишек королю Речи Посполитой Сигизмунду III:
– Будет Речи Посполитой от царевича Дмитрия великая польза.
Усомнился в Дмитрии король Сигизмунд:
– Доподлинно ли он царевич?
– Царевич, царевич! – уверяет Мнишек. – Знающие люди его признали.
– Царевич я, царевич! – твердит и сам Григорий Отрепьев. – Чудом я спасся. Царевич я. Царевич Дмитрий!
Великие планы
У Юрия Мнишека великие планы. Решил он сделать Гришку Отрепьева русским царём.
Мечтает об этом Юрий Мнишек. Мечтает об этом и Гришка Отрепьев.
На всё согласен Гришка.
– Если станешь московским царём, отдашь Речи Посполитой часть русских земель? – спрашивает Юрий Мнишек. И называет половину Чернигово-Северской земли, половину земли Смоленской.
– Согласен, – отвечает Гришка Отрепьев.
– А отдашь ли мне, Юрию Мнишеку, часть русских земель? – спрашивает в другой раз Юрий Мнишек и называет вторую половину Чернигово-Северской земли, вторую половину Смоленской земли.
– Согласен, – отвечает Гришка Отрепьев.
Не только на словах даёт обещание Гришка. Специальные бумаги о том подписал.
Жители Русского государства и Речи Посполитой исповедовали разные веры. На Руси – вера православная, в Речи Посполитой – католическая. Требует Юрий Мнишек, чтобы Григорий Отрепьев отказался от русской и принял католическую веру.
Согласен Гришка. Клянётся, кроме того, католические храмы – костёлы – в Москве построить. Обещает пешком отправиться в далёкий польский город Ченстохов, чтобы поклониться католическим святыням.
Была у Мнишека дочь Марина. Понравилась, приглянулась Марина Григорию Отрепьеву.
– Хочешь – в жёны? – спрашивает Мнишек.
– Хочу, – отвечает Гришка.
Даёт согласие Мнишек на этот брак. Но и тут ставит свои условия. Самозванец должен будет уплатить Мнишеку миллион польских злотых из московской казны, а Марина Мнишек – получить на правах удельного княжества Новгородскую и Псковскую земли. Сама же свадьба должна состояться в Москве, и лишь тогда, когда Гришка Отрепьев станет московским царём.
– Стану московским царём! – заявляет Гришка Отрепьев.
– Стану московской царицей! – заявляет Марина Мнишек.
Великие планы у Юрия Мнишека. Великие планы у Марины Мнишек. Великие планы у Гришки Отрепьева.
«Мать» и «сын»
Осуществились планы Гришки Отрепьева. В русской истории его назвали Лжедмитрием I. Стал Гришка Отрепьев московским царём. Стала Марина Мнишек московской царицей. Помогли им поляки. Помогли многие из недовольных Борисом Годуновым русские.
Мать царевича Дмитрия – Мария Нагая – была шестой женой царя Ивана Грозного. После гибели Дмитрия её отправили в далёкий монастырь. Она получила новое имя – Марфа.
Многие годы прошли с той поры. Многое стёрлось в памяти. Постарела бывшая царица Мария Нагая.
Далеко на севере монастырь. На Белом озере. И вот однажды примчался в монастырь гонец. Это был посланец от Лжедмитрия.
Давно самозванец вынашивал смелую мысль: вот было бы хорошо, если бы царица Мария Нагая признала в нём своего сына. «Признает? Не признает? Признает? Не признает?» – мучился самозванец.
Повидался посланец с монахиней Марфой. Всё о царевиче Дмитрии ей рассказывал: и как он от смерти спасся, и как нашлись добрые люди, которые его воспитали. И как объявился царевич в Речи Посполитой. Обещал посыльный Марии Нагой золотые горы и кисельные берега.
Выслушала бывшая царица посланца. Долго о чём-то думала. Поверила, не поверила в чудесную историю своего воскресшего сына – трудно сказать. Однако к концу разговора кивнула утвердительно головой.
Быстро мчал от Белоозера к Москве резной возок. Резво бежали кони.
Встреча «сына» и «матери» была назначена в подмосковном селе Тайнинском. Толпы народа собрались у места встречи.
Встретились «мать» и «сын». Крепко обнялись. Расцеловались. Мария Нагая обливалась слезами. Плакал и самозванец.
– Признала! Признала! – неслись из толпы голоса.
После недолгого разговора с «сыном» Марию Нагую пересадили в богатую карету. Лошади тронулись. Путь – в Москву.
Рядом с каретой, пешком, с непокрытой головой шёл Лжедмитрий.
– Государь! Государь! Долгие годы тебе, государь! – кричали люди.
Чудеса
– Чудеса!
– Чудеса!
– Исцеление!
Недолго продержался Гришка Отрепьев на московском престоле. Всего один год. Ещё меньше была Марина Мнишек русской царицей. Всего неделю. Сбросили московские бояре самозванца с русского престола. Убили.
Русским царём был избран боярин Василий Шуйский. Однако не внесло это спокойствия в жизнь русского государства. Среди москвичей оказалось много людей, которые по-прежнему верили в Лжедмитрия как в настоящего царя. В Москве начались волнения. Люди требовали от бояр ответа, почему те убили царя Дмитрия.
Неслись голоса:
– Не хотим Шуйского!
Василий Шуйский был человеком хитрым, умелым на выдумку. Вот и в те тяжёлые для него дни вспомнил он о похороненном в Угличе царевиче Дмитрии. Приказал привезти его прах в Москву.
Вновь вспомнили про мать царевича Дмитрия – царицу Марию Нагую. Привезли к гробу. Она должна была подтвердить, что это как раз и есть настоящий царевич. Потрясённая женщина не смогла произнести ни слова.
Народ ждал.
Тогда Василий Шуйский сам прокричал:
– Дмитрий это! Настоящий Дмитрий!
И как доказательство своей правоты заявил: кто из больных или калек прикоснётся к гробу царевича, тот станет здоров.
Потянулись калеки, больные к гробу.
– Чудеса!
– Чудеса!
– Исцеление!
И верно. В первый же день исцелилось тринадцать больных и увечных. Во второй день – двенадцать.
При каждом новом чуде в городе били церковные колокола.
Бом! Бом! Бом! – поплыл над Москвой колокольный звон.
Доволен Василий Шуйский.
Что же касается исцелённых, то, как потом выяснилось, все они были вполне здоровыми людьми. Отобрали их из простых бродяг. Были они подкуплены людьми Шуйского. И вот разыграли настоящий спектакль о своём выздоровлении.
Удалась хитрость Василия Шуйского. Притихла Москва. Успокоилась.
В глазах рябит
После Лжедмитрия I в России стали появляться и другие самозванцы. Вначале московский дворянин Михаил Молчанов заявил, что он настоящий царевич Дмитрий. Потом появился самозванец из города Мурома Илейка Коровин. Назвал он себя царевичем Петром – внуком Ивана Грозного. Схватили «царевича Петра».
Не успели его казнить, как тут же появился новый царевич Пётр. Мол, жив, здоров, а казнён вовсе не он.
Потом в далёкой Астрахани возник вдруг «царевич Август», потом «царевич Лаврентий», затем «царевич Фёдор». И пошло, и пошло, и поехало…
Хромоногая Соломанида – старуха-всезнайка – ходила по сёлам, клюкой стучала. Новых царевичей называла.
– Объявился царевич
