— Папа, не надо!

Он посмотрел на меня и улыбнулся сквозь слезы.

— Вот что прекрасней всего из того, что я в жизни оставил: первое — солнечный свет, второе — блестящие звезды… Простите меня, дорогие. Сейчас это пройдет…

Мы обнялись — папа, мама и я. Высоко в небе пел жаворонок, облака, похожие на средневековые замки, плыли над Марой, нет, мы больше не произнесем этого имени — над Тихоновской горой, где-то рядом весело стрекотал кузнечик.

— Я люблю вас, — сказал папа. — Очень люблю. И хочу, чтобы мы были счастливы здесь, на этой земле. Как вы думаете, у нас получится?

— А мне кажется, уже получилось, — сказала мама. И я с ней была согласна.

Когда на обратном пути мы поднимались на гору, я немного отстала от родителей. Во-первых, все время оглядывалась назад. Во-вторых, думала, как много новых названий мне еще предстоит придумать. И что нужно сделать для того, чтобы про Анну и ее отца узнали все люди? И даже вздрогнула от неожиданности, когда папа вскинул руки вверх и закричал: — Господи, спасибо тебе за эту красоту!

И вдруг запел. Громко-громко. Я так и знала — Визбор. Мама подхватила песню, тогда решила не отставать и я. Мы шли к дому и так же, как отпускают птиц, отпускали слова этой песни, чтобы они летели к людям, в небо, чтобы услышали все-все. И те, кто сейчас живет на этой чудесной земле, и — то жил на ней раньше.

О мой пресветлый отчий край,О голоса его и звоны,В какую высь не залетай,Все над тобой его иконы.И происходит торжествоВ его лесах, в его колосьях,Мне вечно слышится егоМногоголосье.

Какой покой в его лесах,Как в них черны и влажны реки,Какие храмы в небесахНад ним возведены навеки.И происходит торжествоВ его лесах, в его колосьях,Мне вечно слышится егоМногоголосье.

Я — как скрещенье многих дней.И слышу я в лугах росистыхИ голоса моих друзей,И голоса с небес российских.И происходит торжествоВ его лесах, в его колосьях,Мне вечно слышится егоМногоголосье.