Дворецки поморщился.

— На нем действительно ни царапины. Снаружи.

Дворецки поклялся, что слышал, как Ангелина Фаул дымилась.

— Что это должно означать? У тебя старческий психоз? Артемис болен или нет?

Дворецки предпочел бы быть осажденным командой полицейского спецназа, чем докладывать эту новость, поэтому он подбирал слова очень осторожно.

— У Артемиса развилось заболевание, психическое заболевание. Это немного похоже на обсессивно-компульсивное расстройство.

— О нет, — сказала Ангелина, и на мгновение Дворецки показалось, что она уронила телефон, но он услышал ее дыхание, быстрое и поверхностное.

— С этим можно бороться, — сказал он, — мы едем с ним в клинику прямо сейчас. Лучшую клинику, что имеет волшебный народ. Он абсолютно вне опасности.

— Я хочу увидеть его.

— Увидите. Они посылают кого-то за вами, — на самом деле это было не так, но он поклялся, что так и будет через секунду, после того как повесил трубку, — а что насчет близнецов?

— Няня может остаться на ночь. Отец Артемиса в Сан-Пауло, на саммите. Я должна рассказать ему обо всем.

— Нет, — поспешно сказал Дворецки, — не принимайте это решение сейчас. Поговорите с Артемисом в первую очередь.

— О-он узнает меня?

— Конечно, узнает, — ответил Дворецки.

— Хорошо Дворецки. Я соберу вещи сейчас. Скажи, чтобы мне позвонили, когда будут в десяти минутах от меня.

— Так и сделаю.

— И, Дворецки?

— Да миссис Фаул?

— Смотри за моим мальчиком, пока я не прибуду. Семья — это все, ты же знаешь.

— Я знаю миссис Фаул. Хорошо.

Связь прервалась, и фотография Ангелины Фаул исчезла с маленького экрана.

«Семья — это все», — думал Дворецки. «Если ты везунчик».

Мульч просунул голову в дверь, некоторая вязкая жидкость капала с бороды в ловушку которой, казалось, попали целые репы. Его лоб был покрыт ярко-синим гелем против ожогов.

— Эй, телохранитель. Сходи лучше в спорт зал. Этот парень, гигантский пикси, убивает твою сестру.

— Правда? — сказал Дворецки не убежденно.

— Правда. Джульетта кажется сама не своя. Она не может уложить вместе два движения. Это жалкое зрелище, правда. Все делают ставки против нее.

— Ясно, — сказал Дворецки, выпрямляясь настолько, насколько может в тесном пространстве.

Мульч удержал дверь.

— Будет очень интересно, когда ты покажешься чтобы помочь.

Дворецки усмехнулся.

— Я не буду помогать. Я просто хочу быть там, когда она перестанет притворяться.

— А, — произнес Мульч, понимание расцвело на его лице, — так что, я должен перевести свои ставки на Джульетту?

— Определенно должен, — сказал Дворецки и загромыхал по коридору, обходя лужу репового супа.