– Я видел это, Элизабет! Я видел это! Отправь меня обратно! Я хочу вернуться! – Его голос срывался и дрожал, когда дед тряс меня в своих руках.

Он смотрел на меня так пронзительно и с таким отчаянием, что я не могла дышать.

– Я… не… Элизабет! – удалось мне выдавить из себя.

– Отправь меня обратно, ты меня слышишь? Я видел это! Я видел это! – Его голос перешел в мучительный визг, и он затряс меня сильнее, впиваясь в мои руки.

Я попыталась подняться на ноги, но он удержал меня.

– Я не могу отправить… я не понимаю, о чем ты говоришь! Я не Элизабет! Отпусти меня! – Я задыхалась.

Тут дверь распахнулась, и Карен влетела в комнату. Она бросилась к нам и вырвала меня из хватки деда. Меня швырнуло на пол, и я вскрикнула от боли, когда соскользнула по стене и ударилась затылком о подоконник. На мгновение перед глазами все исчезло в яркой вспышке, и мне пришлось потрясти головой, чтобы зрение восстановилось. Когда мой взгляд снова сфокусировался, я увидела, как Карен держит дедушку в успокаивающих объятиях. Старик безутешно плакал у нее на плече.

– Все хорошо, папа, все хорошо, – ворковала Карен, поглаживая его сморщенную старческую щеку.

Его взгляд снова устремился к окну, куда-то вдаль, за пределы того, что может увидеть живой глаз, а губы опять быстро шевелились в перерывах между всхлипываниями и произносили беззвучную мантру, которую теперь я могла распознать.

«Я видел это. Отправь меня обратно».

Когда его рыдания стихли, Карен осторожно высвободилась из объятий и опустилась на колени рядом со мной на полу.

– Джесс, ты в порядке?

– Э-э-э, да. Думаю, да, – ответила я, не в силах сдержать дрожь в голосе.

– Мне так жаль, дорогая. Он не делал ничего подобного уже много лет. Я бы предупредила тебя, если бы думала, что он способен на вспышку гнева.

– Нет, я… все в порядке.

Я попыталась встать. Комната закружилась.

– Не двигайся, милая. Думаю, ты довольно сильно ударилась головой о подоконник. Просто посиди минутку, я мигом вернусь.

Должно быть, вид у меня был испуганный, потому что она добавила:

– Не тревожься из-за деда, он уже успокоился. Просто не прикасайся к нему.

Я села на пол и закрыла глаза, пытаясь восстановить душевное равновесие. Дедушка больше никак не реагировал на мое присутствие. Единственным видимым свидетельством его недавнего припадка было вновь появившееся озабоченное выражение лица и слезы, которые все еще блестели на щеках, отражая солнечный свет.

Вскоре Карен вернулась в сопровождении медсестры из регистратуры. Прежнее веселье на лице той сменилось выражением материнской заботы, когда она склонилась над дедушкой и в ее руке, обтянутой белой перчаткой, сверкнул шприц. На мгновение она заслонила собой деда, и когда он появился в поле зрения, лицо его просветлело и снова выражало нетерпеливое ожидание, как и в момент нашей встречи.

Карен принесла мне холодный компресс, и я сидела, прижимая его к затылку, пока не почувствовала себя увереннее. Затем она помогла мне подняться на ноги и повела вниз по лестнице, даже не оглянувшись на старика в кресле. Она вывела меня на крыльцо, где усадила в кресло-качалку.

– Просто подожди здесь, пока я подпишу кое-какие бумаги, а потом мы поедем домой, – сказала Карен и направилась обратно к стойке администратора.

Я оглядела лужайку перед Винчестерским домом престарелых, гадая, что же такого видел мой дедушка из окна второго этажа, чего не дано было увидеть мне. Я пыталась отогнать мысли о том, как отчаянно он умолял меня отправить его обратно, хотя куда, конечно, понятия не имела.

Из открытого окна позади меня донесся голос.

– …еще как минимум два часа не должен был принимать очередную дозу.

– Что ж, это заставляет меня усомниться в эффективности назначенных препаратов.

– Но, миссис Хант, у него не было ни одного приступа за пять лет. Последний раз это случилось, когда приходила ваша сестра…

– Да, я знаю, когда у него был последний приступ, спасибо, – сказала Карен, и впервые ее голос прозвучал как у юриста, кем она, собственно, и была. – И я совершенно уверена, что просила вас не упоминать о визите моей сестры.

– Да, конечно.

– Просто сделайте все необходимое, чтобы этого больше не повторилось. Я не хочу, чтобы мой отец расстраивал себя или кого-то еще. Я достаточно ясно выразилась?

– Конечно, миссис Хант. Мы продолжим делать все, что в наших силах, – ответила медсестра.

– Спасибо.

Ботинки Карен выстукивали резкое стаккато, когда она направилась к выходу. На крыльце она замедлила шаг и посмотрела на меня сверху вниз.

– Ты готова ехать домой?

– Конечно.

Я пожала плечами, надеясь, что получилось непринужденно. Не хотелось, чтобы она подумала, будто я подслушала разговор. Я осторожно поднялась и последовала за ней к машине. Карен пристегнулась ремнем безопасности, вставила ключ в замок зажигания и вдруг замерла, взглянув на меня.

– С тобой точно все в порядке?

– Со мной все хорошо, правда, – заверила я, хотя, возможно, и лукавила.

– О боже, посмотри на свои руки!

Я опустила взгляд и увидела проступающие на обеих руках синяки, кровоточащие в тех местах, где нестриженые ногти деда впились мне в кожу. Тогда я не почувствовала боли, вероятно, из-за потрясения, а потом и вовсе ударилась головой, но теперь, когда мне открылось жуткое зрелище, я осознала, что обе руки мучительно ноют.

– Ой! – изумленно вскрикнула я.

Карен глубоко вздохнула и повернула ключ в замке зажигания.

– Ничего себе семейное воссоединение, а? Прости. Думаю, теперь ты понимаешь, почему я отговаривала тебя от этой поездки. Он очень редко бывает таким, и мне жаль, что вам пришлось встретиться в столь неудачный день.

– Он всегда говорит такое? Когда… возбужден?

– Нет. Я и раньше слышала от него подобный бред, но каждый раз он произносит что-то другое. Просто он уже зашел так далеко в своем слабоумии, что в его словах редко можно найти какой-то смысл.

– Он принял меня за маму. Называл меня Элизабет.

Карен окинула встревоженным взглядом мое лицо, а потом и мои руки. Она явно хотела что-то сказать, но вместо этого закусила губу. Мы возвращались домой в напряженном молчании.

Мне никогда не доводилось общаться с психически нездоровым человеком, и теперь, имея за плечами такой опыт, я могла сказать, что не хотела бы пережить его заново. Я слышала, как друзья рассказывали о бабушках и дедушках или двоюродных бабушках с болезнью Альцгеймера и деменцией, но поведение моего деда совсем не походило на то, что они описывали. В его словах и