– Мне известно, что там происходило.

– Тогда вы должны меня понять. Впрочем, я уверен, что вы не знаете и половины зверств. И не все имена.

–Понять можно любого, мистер Уильямс. Моя задача, как вы верно подметили, состоит в другом. О вашей мотивации поговорите с доктором Карлином, он будет счастлив окунуться в вопросы сложного детства. Меня интересует другое. Как это остановить?

Уильямс открыл шкатулку и протянул детективу содержимое – старый блокнот, исписанный мелким убористым почерком. Приметив знакомые имена и фамилии, вычеркнутые из общего списка, Аксель задержал дыхание.

– Это? Это не остановить, детектив. Ни вы, ни я, никто не в состоянии остановить людей, которые избавились от предрассудков и теперь действуют согласно собственным побуждениям.

– Вы могли бы рассказать, с кем имели дело…

– Мог бы, – согласился Джонатан. – Но зачем это мне? Осталось всего несколько имен. Пусть марионетки закончат свою работу.

Больше вопросов Аксель не задавал. Когда Элла вошла в кабинет с чаем, мужчины молчали. Грин изучал блокнот, держа его за края страниц и прекрасно понимая, что Джонатан заставил его взять бумаги не просто так. Отпечатки. Что-то перекрыть? Жена Кукловода замерла на пороге, явно не понимая, что происходит. Джонатан повернулся к ней.

– Боюсь, нашу поездку придется отложить, милая. У меня срочные дела с агентом. Сообщишь Джессике?

– Что происходит? – глухо спросила она и поставила поднос на чайный столик. – Что это?

Она кивнула на блокнот в руках агента.

Аксель вернул улику в шкатулку, которую тут же захлопнул Джонатан, а потом зачитал стандартный текст, который необходимо озвучивать при задержании. О правах и молчании, об адвокатах и последовательности действий. Уильямс позволил застегнуть наручники. Он смотрел на жену. А она молчала, потрясенная происходящим.

Выводя министра из кабинета, Грин на миг остановился около Эллы.

– Все тайное становится явным, миссис Уильямс, даже если вы считаете, что надежно спрятали следы.

– Все платят по своим долгам, – отозвалась она, упала в кресло и закрыла лицо руками.

Вот и все.

Только почему так мерзко на душе?

Глава двадцатая

В смысле – не остановить?

I

Некоторое время спустя

– В смысле – не остановить?

Марк замер посреди кабинета Грина, бросил на стол исписанные бумаги и упер руки в бока. Агент поднял на коллегу усталый взгляд.

– Можешь допросить его, – предложил Аксель.

– Я уже говорил с ним.

– И что скажешь?

Повисла тишина. Было больно признаваться в том, что они достигли предела возможностей полиции. Еще больнее – произносить это вслух.

– Цунами не остановить, – негромко сказал Карлин и опустился в кресло, будто придавленный этим откровением. – Уильямс описал структуру сети, она построена таким образом, что ни одна ячейка не обладает информацией о соседней, а сам Кукловод касался только первого уровня. Далее цепная реакция. Удивительно, что при таком рассредоточении усилий он умудрялся вылавливать жертвы. Страшно представить, сколько людей погибло зря. «Сопутствующие потери» – вот что он говорит.

– Не понимаю, что не сходится, – пробормотал Грин, будто не услышав последних слов. – У нас есть списки обреченных на смерть, написанные рукой мистера Уильямса. Возраст подходит, его родители служили в Спутнике-7 и там же умерли. Он был инициатором создания мероприятий в Афинах. У него нашли несколько статуэток Ареса. Он даже жене подарил медальон с этим божеством. Он признал свою вину, открыт на допросах – и все равно. Что-то не сходится.

– Просто тебе сложно поверить в то, что Кукловод был так близко все это время.

Марк лукавил. Ему тоже не нравилось, как именно раскрылось дело, как развернулись события. Готовность Уильямса сотрудничать со следствием удивляла, хотя с позиции психологического состояния подозреваемого все как раз-таки сложилось. Он устал от того, чем занимался. Миссию навязали родители, он сам ее не выбирал. И поэтому был рад «соскочить» на последнем вираже, когда действительно сделал все, что должен был. И даже больше.

Аксель протер глаза.

– На моей памяти преступник подобного уровня впервые без сопротивления сдается полиции и сам вкладывает ей в руки главные доказательства. Аурелия его проверила? Есть следы влияния?

Марк покачал головой.

– Не обнаружила. Либо они глубоко запрятаны, либо это действительно он. Все закончилось, Аксель. Ты можешь выдохнуть. Закрыть дело, передать его в суд и самоустраниться. Вернуться в управление, может быть?

Грин усмехнулся.

– Не знаю. Мы поймали Кукловода, у нас есть несколько имен марионеток, есть список жертв. Работы еще уйма хотя бы потому, что мы не можем предсказать, с какой стороны и когда будет нанесен удар. Теодора тоже в списке. И Дональд. Бальмон и Жаклин. Все они в чертовом списке.

– И ты, – напомнил Марк.

– И я.

Имя Акселя Грина стояло последним. Его явно вписали в момент, когда детектив подобрался слишком близко. И агент Стич чуть было не сыграла в партию Кукловода, устранив следователя, но он выжил.

Марк знал друга достаточно хорошо, чтобы понимать, что за себя он не боялся. А вот за Теодору – да. Особенно теперь.

Баррон рассказала мужу о Корсаре, но передала просьбу Рихтер не говорить Грину, который все еще был занят расследованием и пока не мог переключиться. И его нельзя сбивать с намеченного курса. Тем более Тео теперь в безопасности, она расскажет все сама, когда окажется готова.

Как выяснилось, Уильямс являлся одним из первых спонсоров Корсара и дал средства тогда, когда требовалось закупать оборудование в студию. Дела Джонатан вел через структуры жены, транши маскировались под благотворительность, и Джеральду пришлось открыть небольшое направление для детей, которое проработало два года, а потом закрылось. Часть оборудования передали в местный музыкальный колледж, а Корсар обрел относительную независимость и вплотную занялся шоу-бизнесом. С самим Уильямсом Джерри встречался дважды. В момент, когда будущий министр согласовывал транш, и в прошлом году. Что именно происходило на второй встрече, Джерри не помнил, но сообщил, что после этого осознал свои чувства к Теодоре.

К счастью, именно в тот момент в жизни мисс Рихтер начался период турбулентности, и она приблизила к себе продюсера, невольно снизив уровень угрозы, потому что он получил что хотел, даже если не признавался в этом. А потом… а потом появился Грин.

Аурелия сказала, что Джеральд остановился по собственной воле, потому что Теодора смогла найти те самые слова, которые сломали заложенную в его голову программу, разрушив логические цепочки. Рихтер спасла себя сама, и это вызывало