— Неудобно срать в почтовый ящик. — Мария и так не светилась от радости, а теперь мрачнела прямо на глазах. — А хавчик хоть с собой взял?

Я сник.

— Понимаешь, мне не то чтобы в дорогу бутерброды упаковывали. Я по-тихому ушел.

Мария закатила глаза.

— А ты вообще, блин, Колобок по жизни — сливаешься по-тихому и катишься себе, а на всех наплевать. От бабушки ушел, от дедушки ушел, от Маши ушел, а теперь вот от бати.

— Колобок? — Я покатал на языке незнакомое слово.

— Ага. — Мария ухватила меня за рукав и потянула к эскалатору. — Есть такая русская народная сказка. Знаешь, чем она закончилась? Конечно, нет. А я тебе скажу. Съели Колобка-то. И я тебя скоро слопаю, если пожрать не раздобудем.

Я переваривал информацию, цепляясь за поручень, чтобы меня не сбили несущиеся вниз туристы с огромными рюкзаками.

— Но у меня нет бабушки с дедушкой, — изрек я наконец.

— Уверен? — Маша легко спрыгнула с последней ступеньки на бетонный пол.

У меня возникло ощущение, что Маша знает что-то, чего не знаю я. Но вопросы пришлось отложить. Мы вышли из здания вокзала на шумную площадь, и, пока я озирался по сторонам, моя спутница уткнулась носом в смартфон.

— Придется спасать нас от голодной смерти с помощью чудес техники, — пояснила она, не отрывая глаз от экрана. — Как тебе вегетарианское меню из «Фламмена»?

Я понятия не имел, что такое «фламмен», но при слове «меню» мой живот одобрительно заурчал.

— Ясно, — подытожила Маша. — Бронирую. У них как раз осталось два.

Оказалось, через приложение в телефоне можно за смешные деньги заказать близкие к просрочке продукты из супермаркетов, черствеющую выпечку из булочных или блюда, оставшиеся в кафе и ресторанах незадолго до закрытия. Все это в рамках кампании по охране окружающей среды и предотвращению перепроизводства продуктов питания.

Я решил внести свой вклад в защиту природы и уничтожить содержимое картонной коробочки с салатом, фалафелями и лепешками.

Мы уселись на скамейку на набережной недалеко от ресторана, откуда Маша вынесла наш заказ. Утолив первый голод, я стал рассказывать о своей поездке к отцу. Начал с того, как Вигго надавил на меня, когда мы пошли «искать фотоальбом», и закончил на поездке в Орхус, несмотря на предостережения Эрика. Опустил только некоторые детали вроде дядиных ладоней, сомкнувшихся на моем горле; маминого снимка в отцовском телефоне и Нока. Решил, что Маше об этом знать не обязательно. Главное все равно сводилось к одному: у родителей произошел кризис в отношениях накануне несчастного случая. Они собрались разводиться. Мартин и Лаура стали свидетелями скандала, между ними тоже вспыхнула ссора. Отец вмешался и в итоге упал с лестницы. Энд оф стори.

— Погоди-ка, — нахмурилась Маша, наставив на меня пластиковую вилку. — Выходит, от бати ты ничего нового не узнал? Ну, если не считать того, что между ним и твоей мамой не все было идеально и что он не винит тебя в несчастном случае. Мы возвращаемся к тем же яйцам, только сбоку?

— Выходит так. — Я потряс свою коробку в поисках последних фалафелей. — Поэтому и хочу поговорить с сестрой. Она не хочет общаться с семьей, но может, хоть на одну встречу согласится.

Мария почесала за ухом кончиком вилки и задумчиво уставилась на меня, сузив синие глазищи.

— Одного не понимаю, Медведь: то ли ты действительно тупой и не видишь, что все твои родственнички поголовно тебе врут, то ли все видишь и прикидываешься.

Я закусил губу, в который раз поразившись Машиной проницательности. Я и сам-то не сказать чтобы был примером кристальной честности. Может, стремление врать и изворачиваться передалось мне по наследству вместе с гипермобильностью?

— Ну, не думаю, что они врут, — осторожно поправил я. — Скорее недоговаривают.

— Что, в общем-то, одно и то же. — Машины пальцы выбили короткую дробь по крышке опустевшей коробочки. — Чует мое сердце, что и сестренка выдаст тебе нечто в том же роде. Поскользнулся, упал, очнулся — гипс. Классика.

Я не очень понял про классику, но чутье обычно Марию не подводило.

— Что же тогда делать? — Я задумчиво насадил на вилку последний кусочек чего-то, похожего на красную капусту.

— Ну лично я это так вижу: либо возвращаться к бате под крылышко и наслаждаться ништяками с ножевого бизнеса, либо, — Маша смяла картонку и бросила в стоящую у скамейки урну, — воткнуть палку в муравейник и посмотреть, что оттуда выползет.

— В смысле? — В голове у меня вспыхнула непрошеная картинка: я тыкаю палкой кудрявую девочку в пышном розовом платье, видимо, Лауру. Она громко визжит.

— Ты не думал обратиться туда, где люди обычно не гонят пургу?

— А? — Я сморгнул и удивленно воззрился на Машу. — Куда?

— Хосспади, да в коммуну же! — Она раздраженно сунула мне салфетку. — Соус с бороды вытри. Теперь мы знаем, где ты жил в детстве. Значит, можно связаться с местной коммуной и запросить у них доступ к твоему личному делу.

— А на меня заведено дело? — удивился я.

— Уверена, — твердо кивнула Маша. — Помнишь, Вигго сказал, что тебя с матерью полиция и опека разыскивали? Значит, в архивах коммуны точно какие-то документы остались. Да и вообще, раз твои брат с сестрой сиротами стали при живых родителях, там точно где-то на вашу семью лежит толстенькая папка.

Я задумчиво уставился на бетонную громаду многоярусной парковки на другой стороне канала, подсвеченную загоревшимися фонарями.

— Значит, придется снова ехать в Брёнеслев?

— Необязательно, — отозвалась Маша. — Можно просто позвонить в коммуну или написать им на почту и попросить прислать копии документов. Тебе только личность подтвердить надо будет. Но сперва узнай у сестры адрес вашей фермы. На севере коммуны тесно друг к другу лепятся. Нужно точно знать, куда обращаться — в Брёнеслев, Яммербугт или вообще Йорринг.

Я повернулся к Маше.

— А почему ты раньше об этом не сказала? Еще в Ольборге?

Она пожала плечами.

— Да потому, что нанималась разыскивать твою семью, а не правду о ней. А еще потому, что правда часто беспощадна. Так что подумай хорошенько, что тебе нужно на самом деле. Может, твоя мама просто хотела тебя защитить. Ложь во спасение люди не зря придумали.

Я помолчал, прикидывая варианты, а потом сказал:

— Нет уж, я устал от вранья, которым все меня кормят. К счастью, мне уже восемнадцать, и я могу выбирать, иметь семью или нет. Хочу точно знать, кого впускаю в свою жизнь.

— Так ты рискнешь?

По дороге за нашими спинами промчалась, завывая сиреной, полицейская машина. По напрягшемуся лицу Маши скользнули синие блики.

— Зависит от того, что расскажет