– Как символично, – изрекла Лилит. – И почему именно здесь?

– Я подумал, тебе будет приятно смотреть на то, чему ты потворствуешь тысячи лет подряд. Что скажешь?

– Хамишь мне? Чем ты недоволен, Горецкий? Ты сам напросился. Сам пожелал и получил сполна. Ты сейчас как сто ходячих академий в одном флаконе. И тебе опять плохо?

– Я не думал, что знания могут быть так обременительны.

– Все вы не думаете, пока рак на горе не свистнет. Давай-ка о деле.

– Давай, – кивнул он.

– Тут не обойдешься простым зеркалом, которое ведет в запредельный мир теней, магии, колдовства. Мир Трои – реален. Зеркало, через которое можно пройти в античный мир, должно быть еще старше этого античного мира. А значит, лучше всего обратиться к Египту. Ближайшее зеркало, через которое ты сможешь пройти в античный мир, находится в Эрмитаже, в Египетской коллекции. Ты купишь билет в конце рабочего дня, пройдешься и остановишься в простенке между двумя фараонами.

– И что мне сделать, прикинуться ветошью?

– Почти что. Ты же властелин грез. Сядь на скамью и внуши проходящим зевакам, что ты мумия Рамсеса.

– Смеешься надо мной?

– Почему нет? Ты же король гипноза! Да еще владеющий тайными знаниями. Я до сих пор точно не знаю, как ты сумел докопаться до финальной точки в жизни каждого из тех балбесов, что протянули мне руки за «шарами времени». Ты же заставил убиться целый клуб с молодежью, показав им их собственную смерть. А тут – просто пустяки. Камеры я беру на себя. Когда музей закроется, позолоченное зеркало Рамсеса будет к твоим услугам. Немного волшебной пыли, и оно оживет. И тогда – попутного ветра, Горислав Игоревич. Вас будет ждать самое увлекательное любовное приключение в вашей жизни!

– Это же безумие, ты понимаешь?

– Конечно, но ты справишься. Ты – уникум, Горецкий. Король безумных проектов. Поэтому ты нам так и понравился.

– Кому это нам?

– Догадайся. А пока что до встречи в Питере.

Сказала, прошла мимо двух оловянных деток с завязанными глазами, спустилась по ступеням и пошла своей дорогой через парк. А он повернулся к одной из фигур этой композиции, к человеку-носорогу, хищному и жестокому, и еще долго смотрел на него. Мерзкая личина! Именно такую морду увидела Мария, Машенька, когда рисовала его.

Он постоял так минут пять, а потом и сам направился ловить мотор и ехать в гостиницу собирать вещи.

…И теперь «Сапсан» приближался к вокзалу Северной столицы.

Очень скоро он ехал в Эрмитаж. Вот и Дворцовая набережная. Когда-то воздух Питера окрылял его, ветер с Невы и Финского залива бодрил как терпкое вино в осеннюю непогоду и как шампанское – в летние дни. Теперь тут для него все пахло сыростью и тленом, как зимой в затопленном погребе.

В Эрмитаже он все сделал по инструкции – купил в кассе билет, отыскал Египетский зал, в котором не был уже очень давно, нашел гробницы двух фараонов, но оставил их, еще было не время, и подошел к медному зеркалу времен Семнадцатой династии.

Елена жила предположительно в двенадцатом веке, зеркало пришло в современный мир из века этак пятнадцатого до новой эры. Пока что это был просто начищенный до блеска прямоугольник меди, но когда к нему подойдет Лилит и бросит в него щепоть своего порошка, оно оживет! И станет как магнитом притягивать к себе. Он-то знал это притяжение зеркал! Волнующее, пугающее и так много обещающее за волшебным порогом.

Незадолго до закрытия музея он лег на скамью и стал тем, кем она попросила. Мумией. Недаром же он учился год за годом в «Проклятой библиотеке»! Постигал науку гипноза, магических заклинаний, воздействия на души и умы людей, манипуляций их естеством.

Семейная пара, которая пришла с опозданием и желала пролететь по всем залам, остановилась около него.

– Интересно, как хорошо сохранилась эта мумия, – пристально разглядывая Горецкого, сказала жена.

– Да-а, – согласился муж. – Почти как живая.

Горецкий не шевелился, только наблюдал за ними широко открытыми глазами, скромно сложив руки на груди.

– Он словно смотрит на нас, – сказала жена. – Тебе так не кажется?

– Кажется, – кивнул муж. – И глаза ведь как живые, как будто и не высохли.

– Ага. Глядят прямо! Жуть!

– Да-а, – протянул муж. – Вот умели мумифицировать, а? Гениальные были эти египтяне. Пирамиды, пиво, мумии.

– О, про пиво вспомнил.

– Так в глотке пересохло от беготни.

– Нам еще к Родену надо, – сообщила жена. – Нам же сказали: Родена не увидите, считайте, и не были в Эрмитаже.

– Помню.

И оба унеслись по залам и галереям.

– Идиоты, – пробормотал Горецкий.

– Почему идиоты? – спросил рядом с ним женский голос. – Всему виной твой талант манипулятора сознанием.

– Мне неуютно, когда ты невидима.

– Подожди немного – уже выпроваживают последних посетителей.

Он сам не понял, когда она оказалась сидящей у его ног.

– И что дальше? – спросил Горецкий.

– Дальше – Троя.

– Вот я войду к Елене, она поднимет шум, и Парис меня заколет мечом. Как ты предлагаешь разрешить эту ситуацию?

– Мы подкараулим, когда она будет одна. А там уже включишь все свое несравненное обаяние.

– Я боюсь!

Это прозвучало искренне.

– Будь мужественным. Это как к зубному врачу сходить.

– Зубных врачей я боюсь тоже.

– Но тут можешь еще и кайф словить. С Еленой-то, а? Ну что, готов, путешественник?

Он сел на топчане, покачал головой влево-вправо. Позвонки тревожно захрустели.

– Готов, моя царица. А на каком языке мы будем с ней говорить, кстати? Я древнегреческий выучил, пока застрял в «Проклятой библиотеке», но успел подзабыть.

– Вы поймете друг друга – будь уверен.

– Ладно, поверю на слово. Все лучше, чем гнить в тюрьме, которую ты мне обещала.

– Истинно так. Пойдем к зеркалу, милый.

– А что Парис?

– Он, как и его старший брат Гектор, занят подготовкой крепости к обороне. Троя ждет ахейский флот!

Лилит открыла маленькую шкатулку, зачерпнула пальцами щепоть золотого песка и бросила его на поверхность египетского зеркала. И тотчас оно по всей поверхности вспыхнуло светящимися бусинами и открыло отдаленную живую картину – причудливый древний интерьер, богатую спальню знатной особы.

– Шагай смело, Горецкий, – сказала Лилит. – Не дрейфь.

– А я точно попаду прямо туда? Не сорвусь в пропасть?

– Шагай, говорю. Ты сейчас смотришь не только через это зеркало, но и через ее позолоченное зеркало