Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 96

Там же кошка. Живая. Чтобы не ударилась.

Глаза защипало.

Ехали молча. Разговаривать не хотелось. Немногочисленные пассажиры были похожи на серые манекены: неподвижно сидели с прямыми спинами и слегка покачивались, когда автобус потряхивало на неровной дороге; казалось, что, случись на пути крутой поворот, они со стуком попадают на заплеванный пол в проходе между сиденьями. На кошачьи вопли никто не обернулся.

Даниил посмотрел на друзей. Макс сидел отвернувшись к окну; Женя взглянул на мешок, чуть прищурился и улыбнулся, ощерив крупные желтоватые зубы.

Снова заплакала кошка. Даниил захотел было протянуть руку и погладить ее сквозь намокшую ткань, но поймал на себе взгляд Ромы и поспешил отвернуться. Вместо мыслей в голове была какая-то пестрая мешанина, как будто кто-то порвал в клочья десяток цветных детских книжек и разбросал обрывки; из этого хаоса, откуда-то из глубокого детства вдруг всплыло:

«– Кисонька-мурысенька, ты где была?

– На мельнице!»

Сколько ему было, когда мама читала перед сном эти потешки из детской книжки? Три, может, четыре года? И вот сейчас память вытащила это откуда-то из потаенных своих закромов, как бывает, говорят, перед смертью, словно не кошке, а ему, Даниилу, предстояло сегодня окончательно умереть на дне темной, глубокой ямы.

«– Кисонька-мурысенька, что там делала?

– Муку молола!»

Сквозь толстое черное сукно торчали едва заметно светлые кончики острых когтей. Мешок вновь задергался с хриплым мяуканьем.

Стылая морось превратилась в крупный ледяной дождь. Вместе с тяжелыми каплями с невидимого во мраке неба летели острые градины и слипшиеся от влаги снежные хлопья. Лаз под железным забором окаменел: ночные заморозки закалили песок, и жесткие комья больно впивались в бока, ладони и спину. Даниил прополз первым; за ним протиснулся Рома и резким рывком выдернул за собой черный мешок. Раздался отчаянный вопль страха и боли.

– Осторожнее! – не выдержал Даниил.

– Ей уже все равно недолго осталось, – спокойно ответил Волк.

Это было похоже на страшный сон, вроде того, где Даниил ехал на поезде, автомобиле, а потом падал и падал в чудовищную тьму древнего капища: нельзя ничего сделать, невозможно проснуться, и остается только ждать, когда все закончится. Он подумал о времени: всего полчаса, даже меньше, и он отсюда уйдет. Нужно перетерпеть. Потому что альтернатива все равно страшнее.

Лютый ветер с моря хозяйничал под одеждой, как холодные жадные пальцы насильника. Странно, но в яме было теплее; может быть, оттого, что каменные стены и купол защищали от крепнущего урагана, но затхлый воздух казался согретым испарениями большого смрадного тела.

Лампа светила голубоватым, будто гнилушка. На каменной полке под серебряным надкушенным яблоком мерцал портал в другой мир, из которого им навстречу выдвинулась Она, Мамочка, во всем своем пышном, каменном, мертвом величии.

Маски сели на них как влитые.

– Я, Волк!

– Я, Лис!

– Я, Филин!

– Я, Медведь!

Мешок на жертвенном камне завыл, задвигался и начал сползать. Волк чуть шагнул вперед и прижал ткань ногой.

«– Кисонька-мурысенька, что из муки пекла?

– Прянички!»

Гулко заухал Филин. Медведь ударил большими сильными лапами, выбивая подземные ритмы.

– Слава тебе, о Великая Мать!

Над головой под яростным порывом ветра захлопал пластик, как гигантские крылья. Металлические штыри, удерживающие низкий купол, согнулись и загудели.

– Дай нам тебя за жопу обнять!

Лис уставился хищными блестящими глазками на извивающуюся, подвывающую от ужаса жертву, а Даниил почувствовал, как стекла очков, упирающиеся в прорези маски, прижимаются к глазам и намокают соленым и мутным.

– К сиськам твоим дружно мы припадем!

– Желаний любых исполнения ждем!

Медведь встал, нагнулся и расстегнул рюкзак. Из-за пояса на утоптанный песок пола тяжко вывалился короткий четырехствольный пистолет. Он быстро подобрал его и положил на каменное сиденье, но никто не обратил внимания на оружие: все смотрели на увесистую кувалду на длинной и толстой деревянной ручке, которую он протянул Волку.

– Щедрую жертву от нас ты прими!

– Будем тебе мы вечно верны!

– Гимн тебе этот сейчас допоем…

– Голову жертве тотчас разобьем!

Даниил почувствовал, что у него закружилась голова. Прилипшая к лицу маска душила.

Все замерли, вопросительно глядя на Волка.

– Так, – сказал он, – я сейчас слегка развяжу веревки, чтобы она голову высунула, а потом снова завяжу. Филин, Медведь, а вы держите ее, чтобы не выскочила.

– А может, не развязывать? – предложил Филин. – Просто сверху ударим каждый по разу, и все.

Волк вопросительно посмотрел на Даниила.

– Лис? Что скажешь?

Тот представил себе, как удары кувалды обрушиваются один за одним на мешок, попадая куда угодно, только не в голову, как ломаются лапы, ребра, хребет, и выдавил:

– Нет. Нужно бить точно по голове.

Медведь и Филин вцепились скрюченными, похожими на когти пальцами в тельце под черным сукном. Волк осторожно ослабил завязки, и кошка мгновенно рванулась наружу: в узкое отверстие просунулась отчаянно вытянутая усатая морда, дико вытаращенные желтые глаза и прижатые уши.

– Держите! Крепче!

Кошка билась отчаянно, но звери были сильнее; Волк быстро и туго затянул веревки, пережав кошке шею; она засипела, задохнувшись воющим воплем, и забилась в последнем отчаянном усилии.

Волк стиснул рукоять кувалды, расставил ноги, неловко размахнулся, задев камни у себя за спиной, ударил и промахнулся. Молот скользнул по кошачьей голове, содрав с черепа шерсть, обнажив кроваво-красную кость и расплющив левое ухо. Страшный визг, нисколько уже не похожий на голос живого существа, резанул по ушам. Волк растерянно отшатнулся.

«– Кисонька-мурысенька, с кем прянички ела?

– Одна!»

– Дай сюда! – заорал Даниил.

Он выхватил тяжелый молот из рук Волка с такой легкостью, как будто тот был детской игрушкой. От чудовищных визгливых воплей темнело в глазах. Медведь и Филин навалились, из последних сил удерживая яростно бьющийся черный мешок, ткань которого расползалась под рвущими его изнутри когтями, по ставшему черным плоскому камню бешено металось что-то кровавое, излохмаченное, с обезумевшими глазами и судорожно раскрытой пастью. Даниил уперся ногами покрепче, перехватил кувалду, прицелился и врезал изо всех сил.

Раздался громкий удар и резкий, отвратительный хруст. Он почувствовал, как на брюки плеснулось что-то тяжелое и как стало мокро и горячо ногам пониже коленей. Все стихло.

– Ни хрена себе, ударчик! – восхищенно протянул Филин. – Смотри, головы у нее вообще не осталось! Вот так Лис!

С его клюва и с медвежьих клыков стекали по крашеному картону темные струйки. Даниил пошатнулся, стараясь не смотреть вниз, протянул в сторону окровавленный молот и опустился на каменное сиденье.

Еще дважды стукнуло железо о камень – приглушенно, как сквозь толстый слой ваты. Лисья маска сползла, закрывая глаза. В голове звенело.

– Лис! Лис!

Он помотал головой.

– Ты желание будешь загадывать?

Точно. Желание. Нужно сосредоточиться. Он напряг память, но в голове почему-то звучал мамин голос, который повторял: «Кисонька-мурысенька…»

– Да. Буду.

Он встал, старательно глядя только перед собой, поправил маску и наморщился, вспоминая.

– Хочу, чтобы у папы кончились неприятности на работе, никто при этом физически не пострадал, а наша семья не стала нищей.

И снова сел – нет, почти упал на холодный и жесткий камень.

Кто-то гулко и коротко хохотнул – наверное, Филин. Кто-то строго сказал, наверное, Волк:

– Тихо! Серьезнее!

Голоса забубнили неразборчиво, словно бы в отдалении. Он слушал, но почти не понимал слов. «Крупская… отец… Комбат…»

«Хилый ты, Лисенок, – насмешливо прозвучало в ушах, да так близко и четко, что Даниил вздрогнул. – Не нравишься мне».

«Я все сделал! – мысленно завопил он. – Все как надо!»

«Да не бойся ты так, – ответ пришел с воем ветра, с шумом невидимых волн, с шорохом купола над головой. – Я свое дело знаю. Выполню, что ты загадал. И не трону тебя… пока».

Даниил поспешно сорвал планшет с каменной полки и выключил.

– Торопишься? – спросил его Волк.

Он промолчал.

– Мужики, я сегодня тоже спешу, – заговорил Филин. – Давайте быстрее закругляться. Мы куда трупик денем? Опять под камень?

– Ну да. Оставим для Мамочки. Надо только яму вырыть поглубже. Лис, что стоишь? Давай помогай.

Вниз посмотреть все же пришлось.

Сегодня он действительно очень спешил вернуться домой. Автобус останавливался в двух кварталах от дома, и последние метров сто Женя уже почти бежал, пыхтя, отдуваясь и на ходу отыскивая глазами окна квартиры на последнем, пятом этаже. Со стороны улицы они были темны; он протрусил по двору, поднял голову – в двух других окнах, его комнаты и гостиной, тоже не было света – и облегченно вздохнул. Впрочем, это еще не значило, что все обошлось.

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 96