Горка и Паула подождали несколько секунд на крыльце, но поняли, что битва проиграна. Парень с досады пнул дверь и пошел прочь от дома, Паула последовала за ним со странной покорностью.
Она хотела подбодрить его, сказать что-то значимое или просто успокоить, но, сколько бы ни ломала голову, ей удалось вымолвить лишь робкое:
– Какой ужас…
Горка даже не услышал ее, а если бы и услышал, то не обратил бы ни малейшего внимания. Ему было плохо, он чувствовал, что Мелена переживает наихудший момент в жизни, а он словно в кандалах, и это вызвало настоящий приступ ярости. Он резко остановился.
– Слушай, Паула, мне надо домой, – буркнул он, не глядя на нее, – я не очень хорошо себя чувствую.
– Я понимаю, но… да, это было тяжело.
– Да.
Он поцеловал ее в щеку и быстро ушел, оставив Паулу одну посреди улицы. Она не представляла, что теперь делать. В какую сторону повернуть? Возвратиться домой? Мать будет ждать ее, чтобы узнать, нужно ли отвезти дочь в абортарий или бежать за таблетками экстренной контрацепции (Паула понимала, что Сусанна не очень благосклонно восприняла ее секс-истории, хотя и красиво притворилась). Прогуляться? Нет.
В итоге девушка добрела до ближайшей скамейки и села, как одна из тех сеньор, которые бросают хлебные крошки голубям. Точь-в-точь, но только не сеньора, без хлебных крошек и без голубей.
Она вспомнила о сегодняшних поцелуях. Первый в спортзале был естественным и очень приятным. Но второй – в щеку – можно интерпретировать по-разному. Наверное, он был дружеским, скорее братским, чем каким-либо иным… и, пожалуй… Нет, она не могла увидеть в последнем поцелуе ничего другого. Разлюбил ли ее Горка? Это, объективно говоря, хорошая новость. Собака мертва, и бешенство прошло. Но, к ее удивлению, вроде бы объективный факт совсем не обрадовал ее.
Всем нравится нравиться, а Пауле нравилось нравиться Горке. Она глубоко задумалась и снова почувствовала себя злодейкой. Как же абсурдно, эгоистично и неправильно! В спортзале она заметила, что он смотрит на нее с любовью, несмотря на рассерженное выражение лица, и почувствовала, как между ними проскочила искра, причем настолько сильная, что вспыхнул искренний поцелуй, но, возможно, он являлся своего рода конечной точкой. Вероятно, она плохой игрок, зато Горка играл по правилам, пропуская все через себя.
А она явно использовала Горку, из-за нее лучшая подруга опять подсела на наркотики и даже с ней не разговаривает… Неважно, насколько необдуманным или особенным был поцелуй в спортзале, совершенно понятно, что парень оказался в замешательстве и хотел пресечь все на корню.
И вдруг в животе Паулы начала порхать крошечная бабочка, мельтешащая вместе со всеми остальными бабочками, которых заставлял ее чувствовать Самуэль. Это была микроскопическая бабочка, но полная жизненной энергии, которая не меркла на фоне других – красочных, быстрых и огромных (в три раза больше ее).
Мне что, нравится Горка? Нет, не может быть… Это заблуждение, плод воображения, я просто эмоционально расстроилась и растерялась. Как он может мне нравиться? Он никогда мне не нравился, а теперь нравится? Бред… Я знаю парня тысячу лет, видела, как он пукает, грубит и делает глупости, и никогда не считала его красивым… до сегодняшнего дня. Хотя объективно он красив.
Горка становится привлекательным, потому что раньше таким не был, его лицо меняется, он взрослеет. У него очень забавные уши, но у него такое тело, что… я никогда раньше не замечала этого тела. И у него настоящий талант, когда дело доходит до поцелуев. Мне, откровенно говоря, не с кем сравнивать, но когда он целует меня, кажется, что и я отлично целуюсь: мои губы сразу подстраиваются под его… такое бывает с хорошим учителем танго – он приглашает тебя, и ты просто должна отпустить себя, а потом благодаря его стараниям ты превращаешься в танцовщицу, способную выиграть любой конкурс. Обожаю «Грязные танцы»[48]. И почему я про них вспомнила? Ах да, мне нравится Горка.
Нет! Нет. Он мне не может нравиться и не должен. Представьте, если бы он мне нравился, с каким смущением, с каким лицом я должна была бы появиться перед ним, чтобы сказать ему… Нет, нет и нет. НЕТ. НЕТ. Я должна это прекратить. Буду думать о Самуэле, да, о Самуэле, который мне не просто нравится, а я его люблю. Я собираюсь заставить тех бабочек, которых мне дарит Самуэль, уничтожить маленького жучка, которого Горка поселил в моих внутренностях, как если бы это был петушиный бой.
Бой, который может выиграть только один парень, но не мой друг, нет.
Я – дура? Да, немного. То есть я собираюсь выбросить из головы мысль о том, что у меня может быть роман с парнем, я ему нравлюсь, и он вызывает у меня симпатию, но ведь я абсурдно влюблена в мальчика, который никогда не обратит на меня внимания. Что за бессмыслица. Но мне удобно любить Самуэля, и я всегда убеждала себя, что мне ничего от него не нужно.
Ощущение любви уже само по себе может быть обогащающим и прекрасным, мне больше не нужно ничего, но все звучит так, будто я – одержимый человек, который оторвался от реальности. А как бы вы поступили? Кто знает… И еще очень важно: сейчас не нужно принимать никаких решений. Более того, если бы я подумала об этом раньше, возможно, дверь Горки до сих пор была бы широко открыта, но теперь он захлопнул ее…
Я это заслужила. Самым лучшим будет послушать «Обычный мир» три или четыре раза, песня делает меня сентиментальной и помогает воображать типичные любовные сцены с тем парнем, в которого я действительно влюблена: в Самуэля.
* * *Когда Мелена вошла в дом, она сразу заметила нечто странное. Она не могла объяснить это, но все было сродни тому, как если бы в особняке витала чужая энергия. Мать куда-то пропала, и девушка учуяла в воздухе что-то непонятное (хотя на самом деле – пока что не совсем запах, в тот день сильно пахло только от нее), но она и впрямь что-то почувствовала.
Мать и дочь были так связаны, что Мелена могла ощутить ее присутствие или скорое появление, как это бывает у близнецов. Как собака, услышав шум вдалеке, моментально настораживается, навострив уши.
Вам знакома ситуация, когда вы покупаете хлопья, которые вам должны понравиться, а потом вы их напрочь отвергаете и запихиваете в самую глубь шкафа?
Так вот, безвкусные хлопья оказались единственной пищей, которая осталась на перевернутой вверх дном кухне. Мелена сунула руку в пакет и начала есть горстями. Она словно глотала опилки. Хлопья были переломаны, измельчены и совершенно безвкусны, но девушка умирала от голода.
Она продолжала набирать горсти из пакета, перемещаясь по дому, как безразличный наблюдатель.
Гостиная пуста, телевизор выключен. Она пошла дальше. Следы крови на перилах лестницы приобрели шоколадный оттенок. Зато капли, испачкавшие ковровое покрытие, были ярко-красными. Наверху царила тишина, можно было подумать, что здесь никто не живет. Если бы у Мелены имелся ангел-хранитель, то ему следовало срочно послать к подопечной социальных работников, но вместо ангела-хранителя над ее головой заклубилась черная туча.
Мелена позвонила матери.
«Номер, на который вы звоните, в данный момент выключен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста, перезвоните позже».
Нет, она не собиралась звонить позже. Она хотела принять душ, поспать, заказать пиццу и посмотреть что угодно, что не заставляло бы ее думать. Но сначала она поняла, что ее комната – самое катастрофическое место в особняке. Одежда на полу, хлам, грязная посуда, бумаги, валяющиеся повсюду, и теперь уже явный затхлый запах, заполнивший пространство. Она подошла к окну и попыталась его открыть, но не смогла, задвижку заклинило.
Мелена тщетно дернула за раму, та не поддалась, и девушка рухнула на пол, как перышко, которое перестало левитировать.
