Марио приложил не слишком много усилий, чтобы подготовиться к фальшивому свиданию. Однако ему всегда требовалась уйма времени, чтобы определиться с гардеробом, будь то вечеринка или поход в магазин за видеоиграми, поэтому он колебался, что надеть. В итоге он остановил свой выбор на светло-голубой рубашке-поло, которая, поскольку он был смуглым (из-за оливкового цвета кожи его матери), контрастировала с этим природным загаром и очень ему шла. Хлопковые брюки чинос и чистенькие кроссовки. Ни тени щетины, немного парфюма «Хьюго Босс», не тот, что для особых случаев, а обычный, на каждый день.

Он был огорчен, что у него не возникло никакого плана уничтожения Жанин, но и особого выбора тоже не было, поэтому Марио решил, что лучше пойти, подождать, пока она не поймет, что ей не удастся ничего от него добиться, и затем можно вернуться, переодеться и развлечься с друзьями. Он не собирался вести себя как идиот, но и не хотел выставлять обаяние напоказ, поскольку вариант, при котором она влюбится в него, а потом он ее прикончит, конечно, казался парню прекрасным, но ему было лень даже охмурять Жанин с помощью своей харизмы.

Паула продолжала чувствовать себя одной из самых плохих человеческих особей на Земле. Она названивала Мелене, но та ни разу не ответила, в том числе и потому, что была в ужасном отходняке. Но Паула ничего не знала. И она не хотела звонить Горке, поскольку он ясно дал понять, что больше не хочет общаться.

Когда ей стало совсем плохо, она подумала о том, что можно позвонить Жанин и выговориться, но подруга была не в настроении, она готовилась к фальшивому свиданию. Что же могла сделать Паула? Она чувствовала себя подавленной, и, к счастью или нет, ее мать это заметила.

Сусанна, мать Паулы, оказалась замечательной женщиной: трудолюбивой и в то же время заботливой, а семья была для нее на первом месте. Она не относилась к тому типу женушек, которые постоянно готовят или гладят: Сусанна начала с самых низов и доросла, без чьей-либо помощи, до должности директора одного из самых крупных туристических агентств в Испании.

Отец Паулы был пилотом и часто отсутствовал, зато Сусанна получила пятерку на экзамене по материнству. Она читала журналы и книги по воспитанию, и хотя взяла на себя немного раздражающую роль, которая называется «Я хочу быть твоим другом», но всегда была рядом, когда в ней нуждались. Она считала, что отлично справилась с задачей. Паула была хорошей девочкой, получала прекрасные оценки, а сейчас стала немного задиристой, но это же просто подростковый возраст. У дочери никогда не было проблем с бойфрендами, наркотиками или проступками в школе. Тем не менее женщине не нужно было обладать прозорливостью, чтобы понять: с Паулой что-то явно не так.

Она попросила девушку-горничную, сделать детокс-смузи и усадила Паулу в кресло-качалку на веранде, чтобы та могла исповедоваться под предлогом «Прошло много времени с тех пор, как мы вместе болтали». Сусанна не контролировала дочь и не манипулировала ею, но прочитала в одной журнальной статье, что, если вы хотите, чтобы ваши дети открылись, лучше всего открыться самому, поэтому начала рассказывать о конфликтах на работе, о том, что дела идут не очень хорошо, а еще о своих чувствах (мол, иногда она ощущает себя одинокой, поскольку отец Паулы часто отсутствует).

Сусанна сказала все это, чтобы Паула почувствовала себя уверенно, и весьма преуспела.

А Пауле так хотела выплеснуть свои проблемы, что ей было все равно, кто окажется ее слушателем. И девушка выложила все, абсолютно все, в подробностях. После паузы мать сделала большой глоток детокс-смузи, во рту у нее совсем пересохло, когда она слушала историю своего ребенка. Она думала, что проблема дочери будет звучать таким образом: «Мне нравится мальчик, который не обращает на меня внимания» (хотя это было в монологе Паулы), «Я поссорилась с друзьями» (что тоже имело место быть)… или хотя бы так: «Год ужасно трудный, думаю, я завалю экзамены».

Она даже представить себе не могла, что творится в жизни Паулы.

Но она первая потребовала искренности и вела себя как подруга, а ведь именно друзьям и раскрывают все секреты. Хотя, конечно, узнать, что ваша шестнадцатилетняя дочь спит с приятелем-одноклассником, думая о парне, которым она одержима, а ее подружка угодила в клинику из-за пристрастия к разного рода наркотикам… такое не по вкусу никому. Сусанне казалось очень несправедливым видеть свою светловолосую девочку – такую милую, с бесконечно длинными ресницами! – плачущей, ну а Паула продолжала откровенничать, сидя в кресле-качалке.

– Конечно, я побежала к Горке, прыгнула к нему в объятия, и мы занимались любовью. Более того, я убедила его, что мы должны сделать это в спальне родителей, чтобы мне было легче представить себе, что я у Самуэля: ведь я очень хорошо знаю комнату Горки. А потом он, почти голый, начал играть на гитаре, и мы пели вдвоем, я чувствовала себя прекрасно и комфортно, но теперь он не хочет больше со мной разговаривать, потому что я вела себя как гарпия или гадюка и предала его… Что мне делать?

Но какой бы современной ни была мать Паулы и как бы много она ни прочитала инструкций, Сусанна не была готова дать дочери совет. Она только что обнаружила, что Паула уже не девственница и сексуально активна, причем весьма активна, а ее друзья принимают наркотики…

Поэтому уместным было предложить ей следующее:

– Дорогая, полагаю, тебе лучше остаться дома, не думать об этом и ждать, пока воды вернутся в свое русло, понимаешь? Проявление инициативы не пошло тебе на пользу. Они – твои друзья, поэтому рано или поздно вы преодолеете разногласия и вернетесь к прежним отношениям…

– Правда, мама? – сказала Паула, глядя мимо нее. – Не знаю, я просто устала, и если у меня все идет не так, как надо, то и ладно… но, по крайней мере, это же не потому, что я не пыталась бездействовать, верно?

Удивленная мать должна была признать: помимо того, что дочь оказалась почти незнакомым для нее человеком, она была еще и разумной девушкой.

Слова Паулы прозвучали очень искренно, и Сусанна смогла только ответить:

– Ты права, дочка. Если Горка не хочет с тобой общаться, то пусть скажет это тебе в лицо – и хотя бы увидит, что ты борешься за его дружбу.

Паула кивнула. Она не собиралась сидеть сложа руки, когда ее личные отношения были настолько испорчены.

Поэтому она встала, выпила смузи, заявила, чтобы его больше не делали, потому что на вкус он как трава, и собралась уходить.

– Паула, подожди, – остановила ее мать.

Она завела девушку в дом и стала рыться в ящиках комода, пока не нашла пару презервативов.

– Они давно здесь лежали, а у меня – спираль, но они не просрочены.

Паула покраснела, но восприняла этот жест как своего рода благословение, одобрение ее сексуальности.

– Делай все что хочешь, милая, но, пожалуйста, думай головой.

Совет был более чем укоренившимся: даже если Паула не следовала ему в последнее время, она почувствовала, что должна играть роль хорошей девочки ради спокойствия матери.

– Конечно, мам, я обещаю.

Паула поцеловала Сусанну в щеку, поправила волосы, задержавшись возле туалетного столика, и ушла.

Первая остановка – у дома Горки. Нервная, взволнованная, дышащая ртом – год назад Пауле сделали ринопластику и что-то до сих пор было не совсем в порядке (поэтому иногда ей было трудно дышать через нос), – она как дикий зверь, не задумываясь, позвонила в дверь.

Она ни о чем не размышляла, потому что знала: если она будет слишком долго ходить вокруг да около, то не решится и потом пожалеет об этом.

Дверь открыла женщина, работавшая в доме Горки.

– Горки нет, – сказала она с перуанским акцентом, – он недавно ушел в спортзал и, наверное, вернется поздно. Не хотите оставить ему сообщение?

Паула ответила, что в этом нет необходимости, вежливо попрощалась и убежала. Послеполуденное солнце припекало, а здесь было мало тени.