– Примешь синюю таблетку – и сказке конец. – Она старательно изображает Лоуренса Фишберна. – Примешь красную таблетку – и войдешь в Страну чудес. Я покажу тебе, глубока ли кроличья нора.

В голове у Дженнифер паника. Как эта девчонка узнала, что она сию минуту думала о кроличьей норе?

Нет, играть с ней в «услугу за услугу» Дженнифер не будет, спасибо. Ей тут вообще больше делать нечего.

– Слушай, – говорит она, – у тебя дел хватает, я просто заглянула, чтобы…

– Извиниться?

Слово висит между ними, еще и еще. Подкрепляя его, Джинджер буравит Дженнифер взглядом как бы невинных глаз.

– За что? – после паузы все-таки спрашивает Дженнифер. Это не значит, что в ее голове уже не сложился перечень ее преступлений против Джинджер Бейкер: она не помешала Стейси Грейвс убить Марса Бейкера и Мэри Тодд, оставила Джинджер в залитом кровью кишечнике яхты, не вернулась, чтобы ее вызволить. И, конечно, главное из якобы совершенных ею преступлений – «Бойня в День независимости».

Одним «прости» тут не обойдешься.

– За то, что не приехала ко мне, когда вернулась в город, – говорит Джинджер и, слава богу, стягивает с себя маску. – Ведь мы, выжившие, должны держаться вместе, разве не так?

Она что, ищет другую сестру, раз ополчилась на Синн?

– Это твой естественный?.. – спрашивает вдруг Джинджер, касаясь волос Дженнифер. – Помню, во что ты только их… – Она щелкает пальцами около своей лысой головы, имея в виду, догадывается Дженнифер, «красила во все цвета радуги». Примерно так и было. – И, – продолжает Джинджер, – сейчас я вижу твои глаза безо всякого макияжа. Тебе надо было всех шокировать, так?

Дженнифер чуть качает головой: что было, то прошло.

– Слушай, на самом деле… – начинает она и поднимает правую руку с ключом, имея в виду, что ее приход сюда был ошибкой.

– Но мы еще не разгадали большую тайну местоимения, – говорит Джинджер и усаживается в инвалидную коляску. Дженнифер она предлагает гостевой стул, потом уверенным жестом откидывается, фиксируя спинку маленьким колесиком.

Дженнифер качает головой, но на предложенный стул садится и говорит:

– Зачем она тебе? – Это о коляске.

– Меня от лекарств иногда качает, – объясняет Джинджер, безразлично пожимая плечами. – Сотрудники «очень беспокоятся» о своей звездной пациентке, чтобы, не дай бог, не упала да не поранилась.

– Звездная пациентка?

– Это заведение сейчас принадлежит компании моего отца.

– То есть ты здесь хозяйка?

– Да, Синн и я. Можно и так сказать. Но главным образом это для меня. Пока не стану вполне вменяемой.

– По-моему, с этим у тебя полный порядок.

– Всякое бывает. Но я быстро переключаю каналы. И страдаю от «галлюцинаций». Воспринимаю реальность не так, как «общепринято».

– Либо просто не хочешь ходить в школу.

– Хочешь спросить, как я там выжила? – говорит Джинджер, имея в виду национальный заповедник.

– Хочу раскрыть большую тайну местоимения.

– Это хорошо. – Джинджер чуть подкатывает коляску вперед. – Значит, это не маленькая умершая девочка и не ее умершая мама… Кстати говоря.

– О маме?

– О девочке. – Джинджер снова откидывается на спинку кресла, вены на руках вздуваются; впечатление такое, будто она высечена из камня. – Мы… я и Синн оставляли для нее на берегу всякие безделушки.

– Для Стейси Грейвс?

Джинджер улыбается: наконец-то она полностью завладела вниманием Дженнифер.

– Сначала мы думали, что она – енот. А потом один раз поставили одну из отцовских фотоловушек.

– Когда это было?

– Май, июнь?.. Надо посмотреть на метки времени.

– Во множественном числе?

– Множественное число, местоимение… мы что, в школе?

– Вы знали, что она была там?

– Мы знали, что мы оставляли на берегу наши сокровища, а их кто-то забирал. Потом Синн додумалась расчистить землю от гравия, чтобы мы были как Нэнси Дрю из детективного сериала и посмотрели: вдруг останутся следы. Мы думали, это будет енот. А оказалось – след босой ноги. Человеческой.

– Не может быть.

Джинджер пожимает плечами.

– Ты записала ее на камеру? – Дженнифер уже готова подняться со стула, заявить судье из Бойсе возражение: вот вам улика, ваша честь.

– Все было, как тебе сказать… будто в тумане. Но да, ее можно было видеть. Вряд ли она слышала про камеры и новые технологии. Ясное дело, что нет.

– Вы родителям сказали? Кому-то из них?

– А ты бы сказала? – спрашивает Джинджер. – Появилась новая тайная подружка. – Она снова пожимает плечами. – Мы не знали, вдруг она начнет буянить?

– Как ты там жила, Джинджер? Могла в первую неделю умереть с голоду.

– Может, Господь послал мне причастные облатки. – Она ездит на задних колесиках, серая резина слегка шуршит по кафельному полу. – Манна небесная, так?

– А записи сохранились?

– Мы их перенесли в наши телефоны… да, да. Это было под выпуск. Когда у Леты был выпускной? Мы вместе пялились в наши телефоны, смотрели на эту девочку. Лучше тайны не придумаешь.

– Синн тоже про это знает?

– У нее другие воспоминания.

– Покажешь? – спрашивает Дженнифер.

– Правда, что ли, хочешь? Снова?

– Прошу тебя.

– Чтобы знать, что не чокнулась, да?

Дженнифер просто смотрит на аквамариновый халат Джинджер, на уровне груди.

– А знаешь, – говорит Джинджер, откатываясь на задних колесиках и крепко вцепившись в ручки, чтобы не перевернуться, – та ночь была очень влажная. Третье июля. У тебя телефон выдержал?

Дженнифер качает головой: нет, конечно.

– У Синн тоже. – Джинджер как бы извиняется, но, похоже, с удовольствием.

– А у тебя?

– Я была буйной девчонкой и жила среди деревьев, – объясняет Джинджер. – А буйные девчонки телефонов с собой не носят.

– К тому времени, когда ты вернулась… его уже не было?

В знак согласия Джинджер пожимает плечами.

Дженнифер откидывается назад, явно недовольная.

– Тебе до сих пор нужны доказательства? – спрашивает Джинджер. – Ну, увидят ее люди – думаешь, что-то изменится? Мир будет спасен?

– О ком ты все-таки говоришь? – повторяет вопрос Дженнифер. – Кто стоит за этим местоимением?

– Большое слово.

– Что-то важное.

– Может, мне просто охота поговорить, – заявляет Джинджер. – Я паучиха, а это – моя сеть, и…

– Ближе к делу.

Джинджер опускает голову на грудь и ухмыляется: ее застали врасплох.

Когда снова поднимает голову, на лице уже другая маска – наверное, была подоткнута под маской Лектера.

Это «Призрак оперы» – половина лица белая.

– Любишь маски, – говорит Дженнифер.

– Ты раньше тоже любила.

– Откуда ты знаешь?

– Твое личное дело в кабинете, – говорит она, поводя плечом.

– В Плезант-Вэлли есть мое личное дело?

– В школе «Хендерсон Хай».

Дженнифер кивает. Да, это понятно.

– Ну, я уже не та, – говорит она. – Это раньше было… ужастики, слэшеры, маски и прочая дребедень.

– А сейчас?

– Сейчас этого нет.

– Переросла?