– Эй, ты в порядке? – Он оторвался от стола и шагнул ко мне.

Я попятилась и кивнула.

– Да, в порядке. Просто… то же самое мне всегда говорила мама.

Услышав такие слова, я удивилась самой себе. Мне было достаточно тяжело говорить о маме, тем более с совершенно незнакомым человеком, но было в Эване что-то располагающее к откровениям. Выражение его лица казалось открытым и честным, и я поймала себя на том, что доверяю ему.

– Мама умерла летом. Она все время говорила, как завидует тому, что я уезжаю учиться. Настаивала на том, что я должна посещать все возможные занятия, чтобы ничего не упустить.

– Мне жаль. Похоже, она была умной женщиной, – мягко произнес Эван.

Я обнаружила, что могу улыбаться и в таком разговоре.

– У нее бывали моменты.

– Ну а с моей мамой совсем другая история. На свете нет ни одной хорошей идеи, до которой она не додумалась бы сама; просто спроси ее. – Эван закатил глаза.

Я знала, что он добавляет юмора ради меня, и оценила это.

Он продолжил:

– Она была очень недовольна, когда я увлекся лякроссом. Хотела, чтобы я продолжил играть на фортепиано.

– Это хороший навык – музицировать. Жаль, что мне не дано, – сказала я.

– Да, но мама заставляла меня заниматься по два часа в день, когда я был младше. – Он усмехнулся, когда мои брови невольно поползли вверх. – Я знаю, да? Как хобби это неплохо. Она все еще находится на стадии отрицания и не может поверить, что я не стану выдающимся концертирующим пианистом.

– Э-э-э, а существует ли такая профессия, как выдающийся концертирующий пианист?

Он усмехнулся.

– На самом деле, думаю, что нет. В любом случае она довольно быстро смирилась с этим, когда я получил стипендию за достижения в лякроссе – оказалось, оно того стоило, в конце концов! – Он задумчиво наморщил лоб. – Мы ведь встречались раньше, не так ли? – спросил он.

– Да, вообще-то встречались. Пару раз, я думаю.

– На ярмарке, верно? Возле палатки гадалки? И у сувенирного магазина.

– Думаю, да.

– И, кажется, еще где-то.

– О, наверное, где-нибудь здесь.

По правде говоря, я могла бы рассказать ему обо всех местах в кампусе, где его видела, о каждой его улыбке в мою сторону, но из страха показаться навязчивым преследователем воздержалась.

– Сейчас. – Он взял мой экземпляр «Гамлета» и одну из моих шариковых ручек (к счастью, не ту, которую я грызла), открыл книгу и начал что-то строчить в ней.

– Эй! Прекрати портить Великого барда!

– Готово, – сказал он, закрывая книгу и бросая ее обратно на стол. – Я записал там свой номер.

– Твой номер? – тупо спросила я.

– Да. Мой номер телефона.

– Твой номер телефона? – повторила я. Мой мозг отключился напрочь.

– Э-э-э, да. Знаешь такую штуку, телефон? – Он поднес руку к уху в общепринятом жесте, имитирующем телефонную трубку.

– Мог бы воспользоваться моим блокнотом вместо книги! – Мне удалось взять себя в руки и изобразить негодование, чтобы он не подумал, будто я не в состоянии понять слово «телефон».

– Да, но теперь он в твоей любимой книге, так что ты его не потеряешь. И тебе придется его поискать. Он записан на моей любимой странице. Считай, что это небольшая охота за сокровищами. Когда найдешь его, позвони мне. Может, как-нибудь потусим вместе. Удачи тебе на финише. – Он снова сверкнул той самой улыбкой, от которой у меня подкашивались ноги, и зашагал по проходу вдоль стеллажей.

Он уже почти скрылся за углом, когда я окликнула его.

– Эван?

– Да?

– Как ты узнал, что это одна из моих любимых книг?

Он ухмыльнулся и проскользнул между стеллажами.

Я стояла в полутьме, сжимая в руках драгоценную книгу, и думала о том, насколько больше она мне нравится теперь, когда в ней остался его след.

Глава 5

Толки и послания

У меня было такое чувство, будто я пытаюсь думать сквозь туман, внезапно окутавший мой мозг. Я слышала слова, но они казались несвязанными, случайной группой звуков, которые не имели прямого отношения ни ко мне, ни друг к другу.

– Джессика? Ты слышала, что я сказала? – донесся до меня голос декана Финндейл.

Я кивнула, а затем потрясла головой, чтобы прояснить сознание.

– Эван Корбетт был первокурсником прошлого года. Он действительно учился у профессора Маршалл, но умер до окончания первого семестра.

Я промолчала.

– Теперь ты понимаешь, почему профессор Маршалл так встревожилась, когда ты назвала его имя. Естественно, она была расстроена.

Я рассеянно кивнула.

– Откуда ты узнала об Эване Корбетте?

Я попыталась сосредоточиться.

– Прошу прощения?

– Где ты слышала об Эване Корбетте? Кто-нибудь из старшекурсников рассказывал тебе о нем?

– Я никогда не слышала о нем до прошлого вечера. И на самом деле знаю не так уж много старшекурсников.

Декан Финндейл подалась вперед.

– Подумай, Джессика. Ты, должно быть, где-то слышала о нем. Как еще ты могла так перепутать имя?

– Ничего я не перепутала. Он сам назвал мне это имя. Я никогда не слышала о нем раньше, – повторила я.

Тон декана Финндейл стал суровым, даже слегка раздраженным.

– Джессика, послушай меня. Тот, кого ты встретила прошлой ночью в библиотеке, не был Эваном Корбеттом, и это не смешно.

– Я сказала вам правду и никогда бы не стала шутить по поводу смерти студента! С чего вы взяли, что я способна на такое?

– Джессика, я не…

– Послушайте, а не мог ли кто-нибудь подшутить надо мной? Это не могло быть извращенным студенческим розыгрышем? – спросила я, хотя мой разум уже отвергал эту идею. Если это шутка, то в чем, черт возьми, прикол?

Декан выглядела удивленной; было ясно, что эта мысль не приходила ей в голову. Я хотела было спросить почему, но передумала. Она только что окинула меня характерным взглядом, оценивая все нюансы моей внешности, как это часто делали многие люди, такие как Ной. Я одевалась в черное с ног до головы и красила волосы; от такой только и жди беды.

Я прямо-таки слышала попытку оправдаться, скрытую за строгостью следующих слов декана:

– Подобная шутка кажется маловероятной, Джессика. Наши студенты были искренне потрясены потерей Эвана. Я не могу представить себе, чтобы кто-то из них насмехался над ним просто ради забавы. Это не в нашей студенческой культуре… Нет, я думаю, скорее всего, ты ошиблась.

Я не стала с ней спорить: сил на это уже не хватало. Я была слишком ошеломлена тем, что услышала от нее.

– Я поговорю с профессором Маршалл. Мне совершенно