Костров достал из портсигара папиросу, щелкнул зажигалкой:

— В общем, одобряю, действуй. Подключи к делу Бородецкого, а уж он обставит все, как надо. Звони прямо сейчас, от меня. Кто знает, может, приманка и сработает.

— О, какие люди! — театрально вскинул руки репортер "Балтийской правды" Бородецкий, увидев вошедшего Сергея, и, повернувшись в своем вращающемся кресле, скомандовал: — Танечка, золотце, два кофе.

Молодая девушка, отложив просмотр верстки статьи, собралась выйти и исполнить просьбу руководителя, но Сергей вежливо задержал ее, тронув за руку:

— Таня, спасибо, кофе не надо. Но у меня большая просьба, оставьте нас вдвоем минут на двадцать.

Когда она вышла, Игорь Бородецкий резко поднялся с кресла:

— Держу пари: ты, Сергей, поймал шпиона, коварного вражеского лазутчика, — и насмешливо произнес: — Садись, слушаю тебя внимательно.

Сергей неторопливо опустился в кресло напротив говорливого репортера:

— Ну допустим, поймать еще не поймал, но поймаю, если ты мне в этом поможешь.

Сергей вынул из папки, с которой редко расставался, несколько фотографий:

— Узнаешь этого человека?

Бородецкий рассеяно посмотрел на фотографии Исмаилова. Было видно, он узнал, но не торопится в этом признаться:

— Да, вроде бы, узнаю. Я видел недавно его и его компаньона на даче Бисмарка. Я уже рассказывал об этом вашему человеку…

— …лейтенанту Малышкину?

— Точно, Малышкину!

— И что они там делали? — спросил Сергей, хотя мог бы и не спрашивать.

— Да тоже, что и мы. Искали…

— Что искали?

— Ты приехал меня допрашивать? — нервно произнес Бородецкий. — Тогда давай под протокол.

— Ладно тебе… чего завелся? Я по долгу службы спрашиваю. Теперь главное: вот этого человека по кличке Гюрза мы и будем с тобой ловить. Взгляни еще на это, — Сергей протянул Бородецкому номер газеты "Заря Востока". Ведущий репортер "Балтийской правды" взял, глянул и с пафосом в голосе произнес:

— Заря Востока! Какое чудное название. Как тут не вспомнить:

Горит восток зарею новой,

Уж на равнине по холмам…

— Кончай представление, — прервал его Сергей. — Я, между прочим, тоже в школе Пушкина изучал.

— Все, кончил, — взмахнул руками Бородецкий. — Слушаю тебя внимательно.

Подробно, с пояснениями Сергей Дружинин изложил все так, как пару часов назад представил Кострову, при этом тайком наблюдал за выражением лица Бородецкого. А оно по ходу рассказа менялось: сначала было безразличным, потом появился интерес, а в конце услышанного глаза ведущего репортера "Балтийской правды" горели, как у охотника, сидящего в засаде на зверя.

— Потрясающе! Это будет не просто репортаж, это будет бомба! — воскликнул он и тут же спросил: — А тот, кого мы будем ловить, меня не убьет?

— Ты можешь отказаться, — сказал Сергей.

— Отказаться? Ну уж нет. Чтобы я, Игорь Бородецкий, спасовал перед опасностью? Никогда!

— Ладно, верю… пока в "Балтийской правде" есть такие репортеры…

— Не так, — поправил Бородецкий. — "Пока такие люди в стране Советской есть!"

Сергей почувствовал, что едва сдерживает улыбку. Особенность речи Игоря Бородецкого состояла в том, что трудно было понять: всерьез он или дурачится?

— Тоже верно, — сказал он. — А с меня, если все пройдет, как задумано, бутылка "Гек-Геля".

Бородецкий замер:

— Ты имеешь в виду коньяк?

— Ну не лимонад же.

— Так, так… это что же, в наших магазинах появился марочный азербайджанский коньяк? Я такой видел только в Москве и Питере.

— Мой из Баку.

— Ты был в Баку?

— Только что оттуда. Ну так что, не подведешь?

— Можешь коньяк уже разливать.

Едва Дружинин ушел, вошла Таня.

— Золотце, приказ, гласящий "два кофе", не отменяется, — громогласно произнес Бородецкий, держа в руке майский номер "Зари Востока". — Нам предстоят великие дела!

Ему показалось, что спал он долго, даже очень долго. Еще бы: перелеты, пересадки — сон только в самолетах, да и то кратковременный. Оказалось, он ошибся — проспал всего-то чуть больше полутора часов. Когда Сергей проснулся, солнце даже не клонилось к закату — июньский день был еще в разгаре.

Сергей вышел в коридор квартиры, направился в ванную умыться. И сразу наткнулся на Михаила Григорьевича.

— Откуда прибыли, если не секрет? — спросил Вольский.

— Из Баку.

— Из Баку? Но вы отсутствовали всего трое суток.

— Правильно: сутки вперед, сутки назад с пересадкой и еще сутки в солнечном Азербайджане, — улыбнулся Сергей.

В коридоре появилась Мария Васильевна:

— Миша. Дай человеку умыться, — одернула она мужа и тут же добавила: — И никаких шахмат, пока Сережа не отведает моих пирожков.

Едва Сергей освежился после сна, как в прихожей зазвонил телефон. Мария Васильевна сняла трубку:

— Сережа, это вас.

Звонил Костров. Интересовался, как дела, не отказался ли Бородецкий? Успокоил: если что — он готов позвонить главному редактору.

— Он не только не отказывается, но и с энтузиазмом взялся за дело, — ответил Дружинин. — Готов даже написать статью, если все получится.

— Пусть пишет, дадим разрешение, — донеслось с другого конца провода. — Но под твою ответственность. Корректировать статью будешь ты.

— Есть, корректировать статью… если она появится, — ответил Дружинин и повесил трубку.

Пирожки с капустойбыли одним из фирменных блюд хозяйки. Сергей с удовольствием лакомился, макая пирожки в блюдце со сметаной. Хозяин квартиры, держа в руке стакан чая, молча расположился рядом.

— Так, значит, из Баку? — наконец, заговорил он. — Как там? Пахнет нефтью?

— Чуть-чуть и то при сильном ветре с моря. Но в целом город красив.

Вольский отставил в сторону стакан в серебряном подстаканнике, задумался:

— Я в Баку не бывал, но с этим городом у меня многое связано.

И на Михаила Григорьевича нагрянули воспоминания:

— В далеком и тяжелом 1942?м Гитлер рвался к бакинской нефти. Когда опасность стала явной, был издан строгий приказ: заминировать нефтепромыслы и хранилища и, в случае появления немцев, взорвать. Неисполнение — расстрел. Но если немцы не придут, а мы останемся без нефти — тоже расстрел. Понимай, как хочешь… Ответственным за все был Николай Константинович Байбаков, ныне министр. Знаете, как именовалась его должность? Уполномоченный государственного комитета обороны по уничтожению нефтяных скважин и нефтеперерабатывающих предприятий в Кавказском регионе. Одним из его помощников был мой старший брат Леня — Леонид Григорьевич Вольский. Тяжелое было время… Грудь в крестах или голова в кустах. Баку немцы не взяли: вышки и хранилища остались целы. А вот Леня заработал и медаль, и первый инфаркт. Спустя некоторое время — второй инфаркт, а через два года после войны его не