— Ты чего улыбаешься? — ко мне подошла Синтия, начала читать бегущую строку — Ого! Вот это пиар! Показала сиськи на всю страну…

— И что теперь будет? — поинтересовался я, заметив, что громовцы толпятся возле ларька с прессой и… ха-ха… разглядывают тот самый номер номер с Мэлоди на обложке. Ну сейчас его раскупят так, что Хью Хефнер просто озолотится на допечатках.

— Да ничего не будет — отмахнулась Синтия — Оштрафуют, а если хороший адвокат, то вообще оправдают. Да и не будет город с ней судится — такую рекламу сделали.

Тем временем ведущие продолжали нагнетать. Оказывается, буквы Голливуд — чуть ли не сакральное место. Сколько там народу поубивалось. Даже известного. Например, актриса Пег Энтуисл совершила самоубийство, спрыгнув с буквы «H», выразив протест мировой кинофабрике, которая ее отвергла. Даже временный хранитель знака — Альберт Коте пьяным попал в аварию, которая привела к разрушению буквы «H». Правда, Коте удалось выжить.

Я пощелкал переключателем. Практически по всем каналам солировала Мэлоди. ABC даже удалось взять у нее комментарий — съемочная бригада поймала Принтис где-то в центре города.

Девушка дерзко глядя в камеру заявила, что это фотосессия — попытка привлечь общественное внимание к проблеме наркозависимых.

— Она без бюстгальтера! — Синтия распахнула глаза, заметив торчащие соски под блузкой Мэлоди — Что происходит с этой страной⁇

— С ней явно что-то не то происходит — согласился я, прислушиваясь к объявлению по аэропорту. Объявили посадку на наш рейс.

* * *

Нью-Йорк встречал нас шквалистым ветром и дождем. Глядя в иллюминатор, я прямо взгрустнул о солнечной Калифорнии, о серфинге, до которого так и не удалось добраться. В принципе можно освоить и у нас на базе — но тут бы с виндсерфингом закончить перед сезоном штормов.

Самолет заходит на посадку дважды и народ вокруг слегка сбледнул. Синтия схватила меня за руку и не отпускала дажа на рулежке.

— Очень боюсь летать! — призналась мне Родригес

— Пауки, змеи? — уточнил я

— Крысы — вздохнула агент — Прямо до дрожи. А ты чего боишься?

— Облажаться и не исполнить свой долг перед страной — я отстегнул ремень, мягко убрал руку Синтии. На нас и так уже кое-кто поглядывал с удивлением.

— Вы в Союзе все фанатики! Этот ваш коммунизм…

— Социализм! — поправил я Синтию — У вас тоже есть американская мечта. Дай бедному не рыбу, а удочку и он через упорный труд станет богатым. Только вот удочка дается в кредит, все пруды в частной собственности. Да еще и принадлежат тому, кто выдал ему удочку…

— Ты все извратил! Американская мечта звучит не так!

— Не важно — отмахнулся я — Я о другом. У страны должна быть своя идеология, собственная религия если хочешь. Иначе завезут чужую и не факт, что она не отравит умы граждан. Особенно молодежи. И поверь, идея социальной справедливости и равенства — не так уж плоха.

— Ваши начальники живут в роскоши, а народ бедно — усмехнулась Родригес — Нам рассказывали на курсах

— Каких курсах?

— Языковых — смутилась агент — Там вела такая дама, эмигрантка. Очень не любит Союз.

— Плевать — отмахнулся я — Пусть не любят. Лишь бы боялись.

На выходе из аэропорта, я остановился возле телефонных аппаратов. Набрал базу. Трубку подняла Синтия №2

— Мы прилетели. Как у вас там дела?

— Ник, Джимми сбежал! — О’Тул почти закричала в трубку — Ушел в самоволку и не вернулся!

Глава 8

К моему удивлению особой паники на базе не было. Встречать нас вышел позевывающий Трунов, он же и объяснил, как сбежал пилот.

Через КПП проскочить нереально — светит прожектор, сидит охрана, собачки бегают. Уолтон-младший спиздил лодку на причале и уплыл на ней в Нью-Йорк. Повторил действия всей резидентуры. Хитрый.

— Он уже успел подписать контракт с ВШК? — поинтересовался, размышляя как теперь докладывать Бакли и Уолтону-старшему. И надо ли вообще. Может стоит подождать?

— Да, все документы оформлены — покивал Иван Иванович — Он получается дезертир.

— Я попробую подать его в розыск — мы дошли до вертолетной площадки. И тут уже стоял новенький зеленый Ирокез. Муха не сношалась. Обошел по кругу, проверил обшивку. Все идеально.

— Какой красавец! — выдохнул я, открывая дверь кабины. Сел на место пилота, Трунов залез рядом. Пощелкал тумблерами, включил двигатели на прогрев. Бак был полным, аккумуляторы заряжены.

— Грузовик и легковушку Утолтон тоже передал — стоят в гараже — Иван Иванович тревожно на меня посмотрел — Ты же не собираешься взлетать?

Винты вертолета уже раскрутились, я посмотрел в небо. Нет, шторм еще не утих, хотя сильно сбавил силу.

— Не собираюсь — пожал плечами я — Хотя очень хотелось бы. Но сначала надо изучить радиочастоты и процедуру согласования вылета с авиа властями.

Мы еще немного поболтали с Иван Ивановичем, он сказал, что провели, как мог Ирокез и машины на жучки, но 100% гарантии дать не может — особенно по приборным панелям. Так что лучше лишнего не болтать. Ну это, как говорится, совет на все времена. Потом я выключил двигатели, мы вылезли наружу. Ветер уже почти утих, только волны сильно бились о берег. Наш импровизированный пляжик был разрушен — шезлонги перевернулись, зонтики так и вовсе унесло черте куда.

— Я не доглядел — вздохнул Иван Иванович — С этим Джимми, делами резидентуры… Кстати, зайди к Авдонину. Он тебя ждет.

Пришлось тащиться в арсенал, проходить шлюз со стальными дверями.

У Авдонина в кабинете сидел курил Боря-Беварасп. Я пожал руки разведчикам, сел напротив. Два резидента меня пристально разглядывали, я уже решил не играться в гляделки, осмотрелся. А ничего тут Сергей Петрович устроился. Поставил в кабинет книжные шкафы, сейф на ножках, массивный письменный стол, на котором стояли аж два телефона, даже портрет Ленина повесил над кожаным креслом. Не хватало окон и солнечного света, но у резиентуры были свои правила. Да и не было больше на базе подобного