— Хай, — сказала Салли, — я попала в скверную историю.

Манчини перехватил взгляд Бакстера: видишь, я же говорил. С ума сойти! Скверная история! Что она имеет в виду? Что, оказаться на том свете — скверная история? Билли, ты всегда был самым умным и проницательным, растолкуй, в конце концов, как это получается, что покойнички запросто звонят по телефону и как ни в чем не бывало сообщают, что попали в скверную историю. Будто разбили машину или потеряли деньги.

— Хай, — Салли говорила ровно, — я тебе дам сейчас кое-кого, поговори.

Глаза Бакстера округлились: господа бога, что ли? Манчини прижал трубку к уху так сильно, что казалось, пластмасса никогда не отклеится от густых черных волос на висках.

— Мистер Бакстер, — просипел незнакомый голос, — ваша жена похищена. Если вы хотите видеть ее живой, то… — Дальше незнакомец назвал сумму и перечислил условия передачи денег. У Бакстера глаза полезли на лоб. Разговор оборвался.

Манчини вертел трубку, пи-пи-пи — пищали гудки.

Бакстер захрипел. Оба только что слышали, как незнакомец сказал: если в течение суток названная сумма не будет доставлена, Бакстер никогда не увидит жены. Почему Салли жива, Бакстер понять не мог. Но… жива, черт возьми! За мертвую никто не станет просить выкуп. Бакстер мог бы не давать ни цента и снова попытаться отправить Салли в мир иной, но теперь дело принимало совсем другой оборот, потому что незнакомец сообщил: «О похищении миссис Салли Сэйгон обязательно уведомят президента фирмы». Остальное Хаймен мог представить без труда. Сумма выкупа определена так, чтобы именно Хаймен с его положением мог ее заплатить, с крайним напряжением, но все же мог. Никто не допустит, чтобы на фирму легло пятно: один из высших чиновников спокойно наблюдает, как бандиты убивают его жену. Придется платить! Бакстер не сомневался. Причем из собственных сбережений. Деньгами Салли, пока она жива, Хай не может распоряжаться. Скверно? Сквернее не придумаешь! Получилось все наоборот: его деньги, его труды, унылые годы, когда он отказывал себе во всем, пойдут в оплату жизни Салли, чтобы она, наглая и невредимая, порхала из одних объятий в другие и отпускала Бакстеру деньги, как мать ребенку, на мелкие расходы.

Теперь Бакстер винил в случившемся Манчини, Салли, всех-всех, только не себя. У него хотят отобрать все, обобрать вчистую. Мерзавцы! И за кого? За Салли! Из-за желания покончить с которой он пошел на такой риск. В глазах Манчини, хотевшего вроде бы что-то сказать, выказать участие, мелькнула издевка или даже торжество. Или? Бакстер одернул себя: не прав, озлился на весь свет только потому, что ему не повезло.

Что же получилось? Он не только не добрался до денег Салли, о которых еще вчера думал: в кармане! Но и потерял все. Бандиты словно знали его сбережения; цифра выкупа как сверена с его счетами. Впрочем, ничего удивительного. Салли-то знала, сколько он стоил. Хорошо, если она отдаст ему долг потом, а если нет? Всю жизнь на коротком поводке, еще короче, чем тот, что был. Тогда он навсегда обречен терпеть Салли и ее выходки, и можно поставить крест на всем, о чем он мечтал, возвращаясь с пляжа в тот проклятый солнечный день. А с президентом? Повел себя как дурак, напыщенный индюк и ничтожество. Президент не из тех, кто забывает свой позор. Как быстро судьба преподнесла патрону возможность сквитаться с Бакстером!

Бакстеру казалось, что кто-то влез ему вовнутрь, намотал на руку кишки и тянет медленно, не торопясь, наворачивая на запястье кольцо за кольцом.

Счастье, что никто на свете не знает, что у Бакстера есть еще кое-что за щечкой. Немного, всего несколько десятков тысяч за дедову ферму. Никому не известный спасательный круг на самый крайний случай, которого никогда не ждешь. А он пришел, пришел сегодня с восьмичасовым звонком тот крайний-крайний, о котором думаешь только, чтобы нервы пощекотать, а он откуда ни возьмись тут как тут.

Манчини приблизился к Бакстеру, застыл чуть в отдалении. Наверное, по виду Бакстера затруднился предсказать его поведение и, как многие физически не слишком развитые люди, считался с возможностью немотивированного гнева напрочь обескураженного, обманутого, выпотрошенного человека.

— Что делать? — Бакстер спросил, лишь бы что-то сказать. Он понимал: никто и ничто ему не поможет.

— Нужно платить. — Манчини сглотнул слюну. — Ничего не понимаю. Как похитили Салли, если сторож нашел ее на пляже мертвой?

Бакстер считал в уме, сколько же у него останется. Почти ничего. Может, попросить адвокатов оформить расписку на деньги, которые он даст в качестве выкупа за Салли? Неплохо бы. Но… Не дай бог об этом узнают — и тогда… Газетчики разорвут его на части.

Муж берет расписку с жены, выкупая ее из рук бандитов! Мистер Бакстер! Может, вы слишком дорого заплатили за прелести семейного очага? Не кажется ли вам, сэр, что жена не стоит так дорого? За такую сумму вы могли бы спокойно найти дюжину жен по вкусу. Мистер Бакстер — христианин с деловой хваткой! Любовь любовью, а табачок врозь, говорит мистер Бакстер!

Ясно, ни о какой расписке не может быть и речи. Больше всего Бакстера сейчас интересовали именно деньги, он даже свыкся с мыслью, что Салли жива, время от времени задавая себе вопрос, как же это могло произойти. Чудо? В чудеса он не верил. Недоразумение? При чем здесь оно? Однажды на банкете Бакстер весь вечер расхаживал с расстегнутыми брюками — молния лопнула. Недоразумение! Иначе не назовешь. Но то, что произошло сегодня, не укладывалось в голове.

Бакстер сидел с полчаса, обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону, затем позвонил адвокату, дал кое-какие распоряжения.

Билли убрал со стола, достал из холодильника свежее пиво, бекон. Молча пожевали, промочили горло. Билли предложил выпить основательно — выходной. Бакстер кивнул, предложил выбраться на воздух — душно. Билли вытащил на участок раскладные стулья, друзья уселись на зеленом травяном ковре, попивая крепкий напиток.

— У меня от скошенной травы глаза слезятся, — сказал Бакстер.

— Я знаю одно средство, — Билли налил другу еще, — как рукой снимет.

Бакстер поправил стул, отпил:

— Откуда только берется эта аллергия? У меня дед, — он осекся, потом подумал, что наличие деда само по себе ни о чем не говорит, — у меня дед умер от нее. Какой-то шок развился. Отек легких. В общем, я не понимаю в этом ни черта, но если попросту: отдал концы то ли из-за сена, то ли из-за клубники. Представляешь? А