Разорванный толпой диктатор — это удачная иллюстрация справедливой народной борьбы за демократию. Так рассуждал Д’Ондре, когда смотрел на кадры чудовищной и кровавой расправы над Каддафи, которого ЦРУ отследило, в том числе и посредством дронов, которыми занимался Д’Ондре. Запись избиения Каддафи Майк видел прежде других. Не испытал удовлетворения от увиденного, но лишь от проделанной работы своих коллег. Сам он был вовлечен в это косвенно.

Задачи, поставленные руководством страны по Ирану, он воспринял с энтузиазмом. В Иране народ заводной. Это показала революция 1979 года, не менее яростная. Зверства в ходе ирано-иракской войны со стороны персов соперничали только с ответными зверствами арабов. Пытки во времена шаха достигали запредельного уровня. Как догадывался Д’Ондре, персы вряд ли изменились за прошедшие годы.

Отсутствуют в Иране полноценный интернет, а также неправительственные организации, через которые в других странах США проводят пропаганду и осуществляют разведывательные действия. Нет возможности массово привлекать молодых иранцев за границу для «учебы» — промывки мозгов. Взбаламутить, настроить против тысячелетних, в том числе и религиозных, традиций, в данном случае не удается.

Остается работать с тем, что заложили в прошлые годы, в том числе и в шахские времена. Отчасти и Советский Союз постарался, создавая иранскую коммунистическую партию «Туде», теперь называющуюся НПИ (Народная партия Ирана) и действующую подпольно и, в основном, за пределами страны, в эмиграции.

ОМИН, PJAK, о которой твердил Бельман, и многие другие организации, спонсируемые Саудовской Аравией, Штатами, Катаром, как и планировал уже несколько лет Д’Ондре, задолго до своего назначения, станут опорой для предстоящих беспорядков. Они должны в идеале обернуться государственным переворотом.

Переговоры с ОМИН шли успешно. Оминовцы в своих лагерях уже охотно готовили боевиков из числа иранских азербайджанцев для предстоящих акций. А разговор с Бельманом, по сути, являлся формальностью. Заручиться поддержкой Израиля и Моссада — это дополнительный бонус и увеличение шансов на успех.

Бельман не самый лучший для авантюр человек. Д’Ондре это осознавал, но Аарон являлся главным контактером от израильской разведки. Майк считал, что евреи не слишком отличаются от арабов по части взрывного темперамента. Их порой сложно раскачать, но существуют болевые точки, затронув которые удается легко подвигнуть их на решительные действия и агрессию. К примеру, высказывания, что Голанские высоты — сирийские земли, а сектор Газа и Западный берег реки Иордан — палестинские земли. Или то, что Иран готов противопоставить свое ядерное оружие израильскому.

Майку уже не требовалось проявлять себя. Он давно всем все доказал. Теперь, когда перевалило за пятьдесят, хотелось просто работать, расслабленно, в удовольствие — интриговать и подтверждать свой образ жесткого психопата. Пусть боятся…

Майк нередко бывал в посольстве РФ в Абу-Даби и в Генконсульстве в Дубае, где такой уютный двор с пальмами и кадками с ухоженными растениями, стоящими вразброс у бассейна. Приглашали его как американского бизнесмена, которого активно сватало посольство США в качестве официального сотрудника торгового представительства.

Сегодня в зале приемов посольства в Абу-Даби гулял холодный кондиционированный ветерок, пропитанный ароматами от фуршетного стола. Шаги многочисленных гостей скрадывал мягкий ковер. На столах с длинными белыми крахмальными скатертями поставили цветочные композиции, бело-сине-красные, как российский флаг.

Д’Ондре поздоровался с послом и несколькими знакомыми дипломатами, которые держали его за высокопоставленного сотрудника торгпредства. Но пока он бесшумно ходил по залу, передвигаясь в легких бежевых мокасинах на босу ногу, как североамериканский индеец, он ощущал на себе чей-то пристальный взгляд. Майк не сразу определил источник.

Около перистой пальмы стоял сухощавый, высокий мужчина в серо-голубом льняном костюме, одетый, пожалуй, слишком элегантно для русского. По мнению Майка они одевались, как правило, либо безвкусно, либо дорого и еще более безвкусно — пережитки советского прошлого, когда любая заграничная шмотка казалась верхом совершенства.

Майк с улыбкой приблизился к нему. Тяжелый подбородок, тяжелый взгляд голубых глаз, короткие светлые с сединой волосы аккуратно причесаны, если не сказать зализаны, и даже ответная улыбка нисколько не снизила впечатление Д’Ондре, что тип этот чрезвычайно скрытный.

— Вы случайно не мистер Алексеев? — Майк не собирался ходить вокруг да около. — Ваш посол говорил, что вы были в отъезде, а он мне вас анонсировал с самой лучшей стороны.

— В качестве кого, мистер…

— Томсон. Роджер Томсон — специалист торгпредства США.

— Так в качестве кого я мог вас заинтересовать? — алексеев шагнул к столу и поставил стакан с соком, который держал в руке.

— Вы ведь тоже по торговой части…

— Боюсь, это недоразумение. Мы можем уточнить у Александра Александровича.

Дмитрий прекрасно знал, что посол не мог ничего подобного сказать американцу. Однако и сам не спешил к Сан Санычу за разъяснениями — любой повод подойдет для знакомства, пусть и такой нелепый. Это лишний раз подтверждает особую заинтересованность Томсона и выдает его причастность к спецслужбам. Алексеев подозревал, что этот Томсон и является тем самым Майком Д’Ондре, недавно назначенным руководителем операций ЦРУ по Ирану.

Алексеев только выглядел суровым и хладнокровным. Сейчас волнение зашкаливало. Возможно, он видел перед собой одиозную личность, одного из главных идеологов готовящейся «революции» в Иране. Дмитрий злокозненно подумал, что неплохо было бы ликвидировать церэушника. Но это вряд ли что изменит. «Отряд не заметит потери бойца». Машина запущена, задействованы уже большие силы. При мысли о предстоящем Фардину в условиях Ирана, Алексееву становилось не по себе.

Забавляло желание Томсона встретиться с Алексеевым. Настойчивое и, мягко говоря, нестандартное для опытного разведчика. Он создал уже столько шума своей открытой заинтересованностью. Всполошил даже посла. Встревожил контрразведчика, усиленно не рекомендовавшего еще сегодня утром Алексееву встречаться с Томсоном.

Однако у Алексеева был свой интерес. Он, конечно, не рассчитывал, что Томсон, окажись он тем самым Д’Ондре, выдаст детали плана насчет Ирана. Алексееву хотелось просто идентифицировать Д’Ондре. Были оперативные данные, которые могли помочь подтвердить подлинность личности церэушника. Но для этого необходимо личное общение.

Было описание от нелегала в Ираке и некие наблюдения от человека в Египте. Они оба считали, что видели именно Д’Ондре. Не верить их донесениям у Алексеева не было никаких оснований. Особенно иракскому источнику.

Д’Ондре засветился в Ираке после вторжения американцев. Он, видимо, еще тогда отрабатывал свою программу «усиленных» допросов. Проще говоря, пыток. Чуть позже он совершенствовал свое мастерство в Афганистане, проводя опыты над известными террористами, причастными к событиям 11 сентября.

В Ираке произошла утечка в прессу о приезде американца Д’Ондре. Тираж местной газетенки изъяли, журналист, ляпнувший о его приезде в Ирак, исчез бесследно. Но в те годы многие пропадали в Багдаде.

Однако Д’Ондре вряд ли подозревал, что