— Значит так, — Алексеев присел на подлокотник кресла Фардина и хлопнул перса по плечу. — Тебе скоро обратно. Встречаться больше нам не стоит. Я постараюсь максимально раскрутить эту историю здесь. Разведаем насчет аренды дома, о личности Тадео Ньето. И попытаемся выявить, кто этот бритоголовый. Фото, хоть и плохое, все-таки есть. При первом контакте с новым связным в Тегеране он передаст тебе эти сведения.

— Уж не планируешь ли ты пытаться вербовать Симин?

— Пока у тебя есть конкретная установка. Приложи все усилия на этом направлении. Рауф Мамедов — вот твоя цель.

Воспользовавшись отсутствием слежки, Фардин решил все же съездить на кладбище. Он не знал, когда еще сможет попасть в Венесуэлу. Будет ли еще шанс?

У ворот кладбища ветер гонял пыль и мусор. Сидело несколько мрачных типов прямо на земле. Один в грязном и драном пончо припустился было к Фардину, но тот сделал вид, словно тянется к кобуре скрытого ношения под полой ветровки. Его жест поняли однозначно, и субъекты куда-то уковыляли вдоль облезлой стены.

Фардин следовал по схеме Алексеева, несколько раз сбивался с пути, возвращался на исходную позицию и снова ходил между могильных плит. Некоторые могилы были зарешеченными. Таких странных склепов Фардин никогда не видел. Он не сразу догадался, что подобные сооружения от вандалов. Почти на всех могилах чего-то не хватало, либо креста, либо плиты. От них уцелели лишь цоколи. Тут воровали все подряд.

«Педро Лопес и Инеса Герреро».

Остановившись, Фардин ощутил тяжесть в ногах, словно гири вдруг подвесили к ботинкам.

— Вот и я, — сказал он негромко на фарси.

Тут же подумал, а поняли бы они его? Какой язык для них был привычнее всего? Русский? Азербайджанский?

Расколотый белый крест мародерам не пригодился. Он лежал поверх могильной плиты. На нем читались имена и дата смерти — 1986 год.

Фардин опустился на корточки рядом с плитой и положил ладонь на шершавую поверхность, теплую, нагретую чужим солнцем.

* * *

Накануне отлета из Каракаса Фардин испытал неодолимую потребность совершить намаз. Он извлек из кармана дорожной сумки компас, определил направление на Каабу и, совершив омовение, приступил к молитве.

Намаз упорядочивал его мысли и приносил успокоение. Фардин ничего не просил у Аллаха. Он просто совершал последовательные ракаты. Прочел суру Аль-Фатиха и, заканчивая ее, произнес шестой и седьмой аяты: «…Веди нас прямым путем, путем тех, кого ты облагодетельствовал, не тех, на кого пал твой гнев, и не заблудших». Ему нравилась эта первая сура Корана особенно потому, что читать ее было в традиции пророков во время их миссии.

Каждый раз произнося по-арабски: «заблудших», он примерял это к себе. Кто он перед Аллахом? Заблудший? Ведь он перс по крови, а работает против Ирана. Или, присягнув той Родине, где родился, все же идет прямым путем?

Но сегодня намаз не принес ему успокоения. Его беспокоила ситуация с Симин, но еще больше тревожило возвращение домой, в Тегеран. Что ждет после эпопеи в Каракасе со слежкой? Как расценят его общение с Симин, более чем близкое?..

Глава третья. Дерби в Абу-Даби

Майк Д’Ондре совершал намаз и произносил суру Аль-Фатиха точно так же, как Фардин и многие миллионы мусульман по всему миру.

От Каракаса Майка отделяли двенадцать с половиной тысяч километров. За окнами его кабинета в деловом центре Дубая — джумейра Лейкс Тауэрс виднелись только ярко-голубое небо и соседние небоскребы, напоминающие огромные шахматные фигуры — туры, светлые, белые. Богатые люди, живущие здесь, по жизни ходят белыми, имеют право первого хода.

Расположенные между небоскребами зеленые искусственные озера правильной геометрической формы выглядели фантастически сверху, инопланетно. Уж больно странный оттенок воды.

Д’Ондре с легкостью тренированного человека поднялся с коленей, свернул в рулон саджжада [Саджжада (араб.) — коврик для намаза] и поставил его за шкаф с разноцветными папками. Он снял пиджак со спинки массивного рабочего кресла, обитого белой кожей, и с нетерпением взглянул на часы, подгоняя время предстоящей встречи.

Он слишком давно вынашивал этот план. Как приятно чувствовать себя помощником Бога. Не самим Богом, Майк признавал, что всего он не может, но обладает большинством полномочий и более чем щедрым финансированием. Карт-бланш от правительства он получил после уничтожения Усамы бен Ладена. И новое назначение весьма перспективное.

Широкий фронт, в прямом и переносном смысле, для того, чтобы подтвердить свой сложившийся за годы службы образ железного, непримиримого человека, готового для родины на все. Он тот самый белоголовый орлан со звездно-полосатыми крыльями, хищный, стремительный. В природе птица предпочитает рыбу, хотя разнообразит рацион и мелкими млекопитающими.

Майк предпочитает двуногую дичь, причем, как умный охотник, маскируется под эту самую дичь. Но маскировка только отчасти блеф, она не мешает ему быть истовым мусульманином, женатым на мусульманке.

— Мистер Томсон, — зашел секретарь в костюме-тройке, тощий, тщедушный, с рыбьими глазами, водянистыми и равнодушными, как у не слишком свежей рыбы. — Прибыл мистер Бельман.

— Пригласи его, Джек, и принеси ромашковый чай, как он любит.

Аарон зашел в огромный кабинет с длинным стеклянным матово-белым столом для переговоров. Бельман ходил словно вприпрыжку. Майк подозревал, что это из-за ранения, полученного им в одной из спецопераций в секторе Газа.

Они обнялись как старые друзья и расселись на двух белых диванчиках, стоящих друг напротив друга у панорамного окна во всю стену.

— Деньги есть, — сказал Д’Ондре, которого здесь знали как Роджера Томсона. — Теперь надо не ошибиться, кому их давать.

— Саудовцы расщедрились? — Аарон и сам больше походил на араба с крупным носом и прищуренными хитрыми глазами. Прозорливый, ушлый, с боевым опытом, полученным в спецгруппе, откуда ушел по ранению.

Бельман знал, что Томсон представляет ЦРУ, но не был в курсе, что он тот самый легендарный Майк Д’Ондре, что, впрочем, не мешало ему строить догадки по этому поводу, основанные на разведданных Моссада и на своих собственных наблюдениях за Томсоном, человеком моложавым, без возраста, лощеным, подтянутым. Такие непременно бегают кроссы по утрам, а, может, и по вечерам, следят за диетой и не таскаются по любовницам, потому что слишком осмотрительны, настолько, что контролируют себя, в том числе, и на физиологическим уровне. Тотальный контроль — вот девиз подобных людей, потому они успешны, но тяжелы, вязки в общении.

Томсон мог задавать вопрос так, словно его судьба зависела от ответа. Он крайне внимательно выслушивал ответ и умничанье собеседника, поддакивал, задавал наводящие вопросы, а затем предлагал свой вариант, очевидно заготовленный раньше, продуманный детально и утвержденный у