Спустя два часа оживление в бункере стихло, уступив место всеобщей маете. Шпеер застыл перед голой стеной, сцепив за спиной руки и покачиваясь на каблуках. Одними губами он бездумно повторял слова старой детской песенки: «Все мои утята / плавают по озеру, / плавают по озеру, / головы в воде». Шелленберг съежился в кресле в углу и, казалось, задремал. Возле стены, неподвижные, сосредоточенные, без эмоций на желтых лицах, сидели японские наблюдатели, посланцы императора. Один только фон Арденне деловито просматривал бумаги, предоставленные ему кем-то из организаторов испытаний.

Накурили сверх меры. Кальтенбруннер незаметно опустошил бутылку бренди и теперь сонно таращился на окружающих: при этом, как опытный алкоголик, он практически не захмелел, по крайней мере, внешне, может, самую малость.

— Давно хочу спросить вас, — обратился он к Шпееру, — как вам удается сохранять стрелки на брюках? Сколько помню, у всех у нас пузыри на коленях, а ваши брючки как будто только что от портного.

— Какая чушь лезет вам в голову, — мрачно заметил Дениц. — Вы только что видели колоссальное событие, а думаете о брюках Шпеера.

— Фейерверк, — проворчал Кальтенбруннер, закуривая — Мы победили.

— Во всяком случае, то, что мы тут увидели, дает основание для подобных выводов.

По истечении четырех часов последовал сигнал, позволяющий наконец покинуть опостылевший бункер. Всех обязали облачиться в комбинезоны из многослойной прорезиненной ткани, надеть фартуки со вставками из свинцовых пластин и противогазы. В таком виде они покинули зону поражения, где на краю деревни их ожидали машины, чтобы отвезти в гостевые дома. Издали было видно, что ударной волной разметало сараи и крыши прибрежных домов, от деревьев, стоявших вдоль берега, остались лишь пни и щепки.

Шелленберг подозвал унтер-офицера из службы обеспечения.

— Все фотографии нужны мне до пяти утра, — тихо сказал он. — В пять с четвертью я уезжаю.

Вдали несколько одиноких фигур местных крестьян неподвижно смотрели в сторону моря...

На другой день Гиммлер принял Шелленберга вне очереди. Шелленберг разложил на столе фотографии, сделанные с разных точек вокруг взрыва на Рюгене, и победно посмотрел в глаза Гиммлеру.

— Рейхсфюрер, — сказал он, — у нас в руках бриллиант, который стоит любых гарантий. Надо им грамотно распорядиться.

Фото: Аркадий Колыбалов