Неожиданный фортель выкинула Елена Станиславовна Смирнова, она же Жаворонкова. Она исчезла. Никому ничего не объяснив, никого не предупредив. Было очевидно, что для нее мучительно и немыслимо давать показания в суде против собственного сына; Турецкий был готов к тому, что Елена попытается увильнуть от участия в судебном процессе. Но она просто пропала.

Впрочем, некоторый след все-таки удалось обнаружить. Если верить центральному компьютеру нового международного аэропорта Домодедово, ровно через неделю после событий в музее Елена Станиславовна пересекла границу Российской Федерации. Также удалось узнать, что накануне она приобрела билет на рейс «Аэрофлота» до Нью-Йорка.

Печальнее всего дело обстояло с двумя учеными, Валентином Давыдовым и Игорем Суворовым, которых смел с их простого и честного пути гигантский маховик государственной машины, снова начавший раскручиваться, притом не совсем понятно, в какую сторону. С двумя учеными, которые так, походя, незаметно для самих себя, стали пешками в игре двух генералов всесильного ведомства.

Благодаря вмешательству правозащитных организаций, общественности и широкому международному резонансу пока удалось только скостить срок их пребывания в лагере.

В тяжелых серебряных канделябрах оплывали свечи… Александр Борисович Турецкий сидел в своем любимом, уютнейшем кресле и маленькими эстетскими глоточками цедил кьянти «Санта-Кристина».

Май летел к концу, днем становилось уже жарковато, но в целом жизнь казалось приятной и обманчиво-легкой. Вечер благоухал, Турецкий блаженствовал, а когда в комнату вошла Ирина в чем-то воздушном, с кружевами, его глаза заблестели.

— По-моему, меня сейчас будут соблазнять, — промурлыкал Александр.

— Прошу занести эти слова в протокол, — ответила Ирина утрированно-бархатным, сексуальным голосом и уселась на колени Турецкому, обнимая его за шею прекрасной обнаженной рукой.

Тара-тара-там, тара-тара-тим… Зазвучали в кармане первые такты «Турецкого марша».

— Ну уж нет, — свирепо шепнула обольстительница, нащупывая в кармане мужа мобильный телефон.

— Ай! Ай-ай-ай! Щекотно же!

— Молчите, негодяй, — продолжала шептать Ирина комичным голосом гетеры-совратительницы, — молчите, презренный! Сегодня вам от меня не уйти…

Она выхватила наконец продолжающий надрываться аппарат и одним движением выдернула батарейку. Звуки Моцарта смолкли. Ирина плотоядно улыбнулась Турецкому и, подмигнув, прильнула к его губам…

По прошествии примерно часа, когда утихли ураганы и обрушились последние лавины, Александр Борисович тихонько, чтобы не разбудить блаженно спящую жену, выскользнул из постели и босыми ногами прошлепал в салон.

— Шурик, куда ты? — Сонный голос Ирины звучал обиженно.

— Сейчас вернусь. Только сигарету выкурю.

Он и вправду зажег сигарету, после чего нащупал в темноте мобильник и вернул на место батарейку. А уже потом покосился с опаской на дверь спальни и, чувствуя примерно то же, что чувствует сорванец-школьник, делая что-то тайком от старших, включил аппарат.