Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 89

относительно. Восьмидесятых годов, скорее всего. Оставшаяся часть сада вымощена плиткой, на ней стоит пластиковый стол со стульями. Неухоженные кусты помидоров чахнут у забора в текстильном мешке с субстратом. Не заглядывает богиня чистоты и уюта и на кухню, там грязь и беспорядок; единственный предмет, которому меньше тридцати лет, – кофемашина «Неспрессо». Все остальное – антиквариат восемьдесят пятого года: подставка для кружек, одинаковые банки для кофе и чая, эмалированный тостер в углу – наверняка из той эпохи, а не стильная репродукция. На барной стойке дымится кружка с кофе и стоит тарелка с только что намазанным маслом тостом. Сэндфорд не предлагает им ни кофе, ни тосты. Он просто вытаскивает табурет из-под стойки и жестом велит сделать то же самое.

– Наверное, дело серьезное, ребята, если вы в воскресенье, в такую рань разоделись в пух и прах.

Куинн достает свой планшет:

– Мы наводим справки в отношении профессора Фишер.

Сэндфорд изгибает бровь. Его губы силятся сложиться в полуулыбку.

– Марины? Ну-ну… Кто бы мог подумать, а?

– В настоящее время, сэр, дело является конфиденциальным. И очень важно, чтобы оно оставалось таковым в дальнейшем. Уверен, вы понимаете.

Сэндфорд делает вид, будто застегивает «молнию» на губах.

– Будьте уверены, мой рот на замке. – Он тянется за своим тостом и щедро накладывает на него черничный джем. У Асанти урчит в желудке. – Тогда приступайте, – говорит Сэндфорд с полным ртом. – Что вы хотите знать?

– Какие отношения у профессора Фишер с ее студентами? – спрашивает Куинн.

Сэндфорд медленно кивает, жуя.

– Она очень популярна. И этому способствует то, что она медиазвезда – рассыпает вокруг себя звездную пыль… О да, у нее даже есть свита.

– Что насчет коллег? – спрашивает Асанти. – У них она вызывает такое же восхищение?

Сэндфорд размышляет:

– Скажем так, здесь больше нюансов. Никто не оспаривает ее техническую компетентность, но это же Оксфорд. Совершенство просто приводит вас на первую базу[31].

– Что они думают о ее общественном статусе? – продолжает Асанти. – Он воспринимается как положительное качество?

Сэндфорд прищуривается:

– Ну, «официальная» линия состоит в том, что иметь в штате такую женщину, как Марина, – сплошной плюс. И если это помогает привлекать к предмету девушек, еще лучше. Рост показателей приема женщин до сих пор остается Священным Граалем на всех ЕНТММ-факультетах[32].

Куинн изгибает бровь:

– А «неофициальная» линия?

Сэндфорд откладывает тост и вытирает руки бумажным полотенцем.

– Есть такие, кто считает ее слишком яркой, а ее довольно… скажем так… идиосинкразический[33] стиль одежды лишь добавляет масла в огонь. Ей, по всей видимости, на это плевать, но в этом вся Марина.

– По моему опыту, – осторожно говорит Асанти, – в академической жизни много соперничества…

Сэндфорд уже смеется:

– Господи, устами младенца… Самый обычный оксфордский факультет, детектив-констебль, это очень маленький пруд, переполненный пираньями размером с лося. И тот факт, что эти пираньи редки, делает их самку еще более смертоносной.

Асанти и Куинн переглядываются.

Сэндфорд встает и идет к кофемашине.

– Можно сказать, что самыми ярыми недоброжелателями Марины почти наверняка движет зависть и почти всегда ими являются другие женщины. Известно, что одна из них назвала ее «тем видом марин, где лучший вариант – широкий причал».

Он устремляет на них тяжелый взгляд, поворачивается к панели управления и включает машину. Кухня наполняется глухим бульканьем. Куинн многозначительно таращится на пустые кружки, но на Сэндфорда это не действует. Он забирает свой кофе и снова садится за стойку.

Асанти глубоко вздыхает: наступает точка невозврата. Впредь им придется рассчитывать только на то, что Сэндфорд будет держать рот на замке, однако его манеры едва ли внушают уверенность в этом.

– Известно ли вам о каких-либо заявлениях на профессора Фишер? В связи с ее преподавательской деятельностью?

Сэндфорд явно заинтригован.

– Какого рода «заявления»? – Он смотрит на них, и по мере того как длится молчание, к его удивленному взгляду добавляется отвисшая челюсть. Наконец до него доходит. – Чтоб мне провалиться… Вы наверняка шутите, да?

– Пожалуйста, просто ответьте на вопрос.

Сэндфорд слегка откидывается:

– Ну, если вы имеете в виду то, что я думаю, то вся эта идея абсурдна. Насколько я знаю, у Марины нет недостатка в мужском обществе, а если и есть, то не настолько же она глупа.

Асанти спокойно делает записи, стараясь представить, что это самое обычное дело, однако у него нет уверенности в том, что получилось создать видимость этого.

– Мне известно, что в пятницу вечером состоялся ужин для сбора средств, – говорит Куинн. – В Байллиоле. Вы там были?

Сэндфорд кивает:

– Естественно. И если вы собираетесь спрашивать меня о Марине, то она великолепно справилась со своей задачей. Важные шишки буквально ели у нее с руки, особенно наши китайские друзья. Они не могли наглядеться на нее. А то платье – как в тот раз сказали про Николь Кидман? – «самая настоящая театральная «Виагра». Кто-то слышал, как во время десерта вице-канцлер пробормотал, что следовало бы попросить двойную порцию.

– Полагаю, такого рода успех не сильно способствовал любви со стороны ее женщин-коллег.

Сэндфорд сухо улыбается:

– Несомненно. Но так уж получилось, что она там была единственной женщиной.

Асанти медленно кивает. Легко представить, какой это был выброс адреналина. Вероятно, Фишер чувствовала себя непобедимой. Достаточно ли непобедимой – и достаточно ли подстегнутой алкоголем, – чтобы решить, что она может просить о чем угодно и рассчитывать это получить?

Он откашливается:

– Профессор Фишер призналась нам, что пила алкоголь за ужином.

– Мы все пили.

– Кто-нибудь делал фотографии?

Сэндфорд на секунду хмурится:

– Думаю, да. У меня с собой телефона не было, но вчера в факультетской группе «Ватсапа» кто-то выложил пару снимков.

– Вы есть в этой группе?

Сэндфорд кивает:

– В наказание за мои грехи… Как я понимаю, вы хотите посмотреть?

– Если вы не возражаете, сэр.

Сэндфорд шарит под воскресными газетами и вытаскивает телефон.

– Вот. Ничего особенного там нет.

– Ваша группа называется «Гласные»? – хмурясь, спрашивает Куинн.

На лице Сэндфорда появляется самодовольное выражение.

– Искусственный и экспериментальный интеллект, Оксфордский университет. ИЭИОУ.

– Здо́рово.

Сэндфорд продолжает ухмыляться:

– Спасибо. Я тоже так думаю.

Куинн смотрит в телефон. Там пара формальных фотографий, сделанных до того, как все сели за стол: выстроившиеся в линию мужчины в смокингах и Фишер посередине, в алом платье напоминающая тропическое насекомое на фоне монотонного черного и белого. Она повернулась к камере в три четверти, одно плечо опущено, как будто она не раз позировала для фото и знает, как это делать. На следующих снимках люди с бокалами портвейна. Среди них четко видна Марина, беседующая с двумя мужчинами средних лет.

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 89