Майкл Коннелли
Два вида истины
2017
Пер. И.Самохвалов и Х.М.
2023
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
КАППЕРЫ
1
Босх находился в третьей камере старой тюрьмы Сан-Фернандо, просматривая файлы из одного из ящиков Эсме Таварес, когда пришло сообщение от Беллы Лурдес из детективного бюро.
Полиция Лос-Анджелеса и окружной прокурор направляются к тебе. Тревино сказал им, где ты находишься.
Босх был там же, где и в начале большинства недель: сидел за своим импровизированным столом — деревянной дверью, которую он позаимствовал во дворе отдела общественных работ и поставил на две стопки коробок с документами. Отправив Лурдес благодарственное сообщение, он открыл приложение "Заметки" на своем телефоне и включил диктофон. Он положил телефон на стол экраном вниз и частично прикрыл его папкой из коробки Таварес. Это был ход на всякий случай. Он понятия не имел, почему люди из окружной прокуратуры и его бывшего полицейского управления идут к нему утром в понедельник. Он не получал звонка с предупреждением о визите, хотя, если честно, сотовая связь внутри стальных прутьев камеры практически отсутствовала. Тем не менее, он знал, что неожиданный визит часто был тактическим ходом. Отношения Босха с департаментом полиции Лос-Анджелеса после его вынужденной отставки три года назад были в лучшем случае натянутыми, и адвокат настоятельно рекомендовал ему защитить себя, документируя все взаимодействия с департаментом.
Ожидая их, он вернулся к рассматриваемому делу. Он просматривал заявления, сделанные в течение нескольких недель после исчезновения Таварес. Он читал их и раньше, но считал, что в материалах дела часто содержится секрет раскрытия "глухаря". Там было все, если только вы могли это найти. Логическое несоответствие, скрытая улика, противоречивые показания, рукописная заметка следователя на полях отчета — все это помогало Босху раскрывать дела на протяжении четырех десятилетий его карьеры.
В деле Таварес было три коробки с документами. Официально это было дело о пропавшей без вести, но за пятнадцать лет оно вобрало в себя три фута сложенных в стопку папок, потому что классифицировалось как таковое только потому, что тело так и не было найдено.
Когда Босх пришел в полицейское управление Сан-Фернандо, чтобы на добровольных началах изучить материалы нераскрытых дел, он спросил шефа Энтони Вальдеса, с чего начать. Шеф, проработавший в управлении двадцать пять лет, посоветовал ему начать с Эсмеральды Таварес. Это было дело, которое преследовало Вальдеса как следователя, но как начальник полиции он не мог уделять ему достаточно времени.
За два года, работая в Сан-Фернандо неполный рабочий день, Босх возобновил несколько дел и закрыл почти дюжину — среди них были многочисленные изнасилования и убийства. Но, всякий раз, когда у него выдавался часок, он возвращался к делу Эсме Таварес чтобы просмотреть коробки с документами. Оно тоже начало преследовать его. Молодая мать, которая исчезла, оставив спящего ребенка в кроватке. Это дело можно было бы классифицировать как дело о пропаже человека, но Босху не нужно было читать даже первый ящик, чтобы понять, что шеф и все следователи до него знали об этом. Скорее всего, здесь замешана нечестная игра. Эсме Таварес не просто пропала. Она была мертва.
Босх услышал, как открылась металлическая дверь в тюремное отделение, а затем шаги по бетонному полу перед тремя групповыми камерами. Он посмотрел вверх сквозь железные прутья и был удивлен тем, кого увидел.
— Привет, Гарри.
Это была его бывшая напарница, Люсия Сото, вместе с двумя мужчинами в костюмах, которых Босх не узнал. Тот факт, что Сото, очевидно, не предупредила его об их приезде, заставил Босха насторожиться. От штаб-квартиры полиции Лос-Анджелеса и офиса окружного прокурора в центре города до Сан-Фернандо было сорок минут езды. Это оставляло достаточно времени, чтобы напечатать сообщение и отправить: "Гарри, мы едем к тебе". Но этого не произошло, поэтому он предположил, что двое незнакомых ему мужчин прижали Сото.
— Люсия, давно не виделись, — сказал Босх. — Как дела, партнер?
Похоже, никто из троих не хотел заходить в камеру к Босху, даже если она была переоборудована для других целей. Он встал, ловко выхватил телефон из-под папок на столе и переложил его в карман рубашки, приложив экран к груди. Он подошел к решетке и просунул руку. Хотя за последние пару лет он периодически общался с Сото по телефону и смс, он не видел ее. Ее внешность изменилась. Она похудела и выглядела осунувшейся и усталой, в ее темных глазах было беспокойство. Вместо того чтобы пожать ему руку, она сжала ее. Ее хватка была крепкой, и он воспринял это как сигнал: "Будь осторожен".
Босх без труда разобрался, кто есть кто среди этих двух мужчин. Обоим было около сорока лет, они были одеты в костюмы, которые, скорее всего, были куплены готовыми в магазине мужской одежды. Но у мужчины слева под пиджаком были видны полоски. Босх знал, что это означает, что под пиджаком у него надета наплечная кобура, и твердый край затвора его оружия протер ткань. Босх догадался, что шелковая подкладка уже вся изжевана. Через шесть месяцев костюм превратится в рвань.
— Боб Тапскотт, — сказал он. — Счастливый напарник Люси.
Тапскотт был чернокожим, и Босх подумал, не является ли тот родственником Горацио Тапскотта, покойного музыканта из Южного Лос-Анджелеса, который сыграл важную роль в сохранении джазовой самобытности района.
— А я — Алекс Кеннеди, заместитель окружного прокурора, — сказал второй мужчина. — Мы хотели бы поговорить с вами, если у вас есть несколько минут.
— Конечно, — сказал Босх. — Проходите в мой кабинет.
Он жестом указал в сторону бывшей камеры, теперь заставленной стальными полками с материалами дел. Тут стояла длинная общая скамья, оставшаяся от прежнего использования камеры в качестве вытрезвителя. На скамье у Босха были разложены папки с разными делами для просмотра. Он начал складывать их в стопку, чтобы освободить место для посетителей, хотя был уверен, что они на неё не сядут.
— Вообще-то, мы поговорили с вашим капитаном, Тревино, и он сказал, что мы можем использовать штабную комнату в детективном бюро, — сказал Тапскотт. — Там будет удобнее. Вы не возражаете?
— Я не возражаю, если капитан не возражает, — ответил Босх. — О чем вообще идет речь?
— Престон Бордерс, — сказала Сото.
Босх
